Ирис осторожно открыла футляр и одну за другой перебрала страницы. Залевски следил за ней краешком глаза.
— Они означают шесть дней Творения?
— Что?
— Твои шесть листков — шесть дней Творения?
Маккензи сел на диване:
— С чего ты это взяла?
Ирис воздела руки:
— Да сама не знаю… Здесь шесть страниц, как шесть дней, а на этой, похоже, изображены Адам и Ева. Вот и все. Это напомнило мне шесть дней Творения, поэтому я так и сказала…
Маккензи тут же вспомнился перевод фразы Виллара: «Если ты, как я, предназначен для творения, ты поймешь порядок вещей». Он подошел к столу и одну за другой поднял страницы.
— Знаешь, а не такая уж это и глупость, — сказал он внезапно прояснившимся голосом, словно Ирис наконец вывела его из оцепенения.
— Спасибо.
— Не достанешь из стенного шкафа Библию? — попросил он, не отводя глаз от квадратов Виллара.
Ирис с улыбкой поднялась:
— Ну наконец-то! Ты вернулся к старой доброй привычке обращаться со мной как со служанкой. А я уже начала волноваться.
Обогнув большой телевизор, она достала книгу.
— Прочти-ка мне начало Книги Бытия.
Ирис открыла Библию, пролистала несколько страниц и прочитала вслух:
— «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один».
— Выходит, первый день Творения соответствует свету? — взволнованно спросил Ари.
— Вроде того.
Он потер щеку и повернул голову к приятельнице:
— Если вспомнить порядок, в каком совершались убийства, первый квадрат — вот этот.
Он показал ей одну из шести страниц:
— Видишь витраж?
— Да. Красиво.
— Это розетка Лозаннского собора. А в пояснении к нему Виллар говорит: «Кто умеет читать то, что написано на ста пяти стеклах этой розетки, знает тайны мироздания, но для этого надо, чтобы стекло сослужило свою службу». В том смысле, что стекло пропускает свет. Предположим, этот рисунок символизирует свет…
— Эээ… Да. Как скажешь, — ответила Ирис неуверенно.
— Давай читай дальше, — поторопил ее Ари.
— Есть, шеф! «И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом. И был вечер, и было утро: день второй».
— Выходит, второй день Творения — это небо?
— Да.
— Посмотри-ка, рисунок на втором квадрате — астролябия, инструмент, с помощью которого читают звезды на…
— Небе?..
— Ну да. И текст Виллара под ним не оставляет сомнений: «Я видел то устройство, которое привез сюда Герберт Аврилакский, раскрывающее нам тайны того, что есть в небе». Продолжай.
Ирис снова склонилась над Библией:
— «И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так. И назвал Бог сушу землею…»
— Я так и знал! — оборвал ее Ари. — И это тоже подходит! На третий день Бог создал землю. Так вот, на третьем квадрате нарисована статуя Черной Богоматери, которая была символом земли у друидов, упомянутых Вилларом. К тому же статуя закопана в склепе святого Фульберта в Шартре, то есть внутри земли, причем в часовне Богоматери-под-Землей.
— Наверно, ты прав.
— Еще бы! А четвертый день?
— «И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов; и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так. И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью, и звезды…»
Ари недовольно поморщился:
— Звезды? А при чем тут они? Разве что я ошибся насчет неба и четвертому дню соответствует астролябия…
— Да почему? — Ирис подошла поближе. — Если следовать порядку убийств, какой квадрат четвертый?
— Вот этот, — сказал Ари, указав страницу на столе. — На рисунке изображен морской гребешок, вырезанный на больнице Святого Иакова, вероятно, в Фижаке.
— Больница Сятого Иакова?
— Ну да… На пути паломников к гробнице святого Иакова Компостельского.
Тут вмешался Залевски.
— Возможно, все дело в этимологии, — сказал он застенчиво.
— Вы о чем?
— По-моему, «Компостелла» значит «Поле звезд».
Ари удивленно улыбнулся.
— Поле звезд! Вы правы! Тогда и это подходит. К тому же это объясняет слова Виллара: «Иногда надо уметь читать символ внутри символа». Раковина символизирует Компостеллу, которая, в свою очередь, символизирует поле звезд. Получается, что четвертый квадрат действительно олицетворяет звезды, а следовательно, четвертый день Творения. Дай угадаю, Ирис: держу пари, пятый день Творения соответствует животным, — взволнованно проговорил Ари, указывая страницу, на которой была изображена резьба на капители из церкви в Воселле.
Ирис прочитала следующий отрывок из книги Бытия:
— «И сказал Бог: да произведет вода животных в изобилии; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной». В точку, дружок!
Ари взял последний квадрат с миниатюрой, изображавшей мужчину и женщину.
— А на шестой день Бог создал мужчину и женщину. — У него загорелись глаза.
— Ну конечно: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю…»
— С ума сойти! — воскликнул Ари. — Ты была права, Ирис. Шесть страниц Виллара действительно связаны с Творением. Мне бы раньше догадаться. «Если ты, как я, предназначен для творения, ты поймешь порядок вещей». Благодаря тому, что символизирует каждая страница, Виллар указывает нам порядок, в котором следует читать квадрат.
— Поразительно, — согласилась Ирис.
— А больше всего поражает то, что люди из «Врила» и убийца, по-видимому, знали это с самого начала, раз убийства совершались именно в таком порядке.
— Уж не хочешь ли ты сказать, Ари, будто то, что я помогла тебе выяснить, не имеет значения?
— Напротив. Теперь нам известно, что мерзавцы не ошиблись.
— Отлично! Может, заодно ты скажешь, что хотя бы теперь готов оторвать задницу от этого дивана?
Маккензи пожал плечами.
— Ну же, Ари! Ты хуже маленького! Долго еще ты собираешься скулить? Надо наконец решить эту загадку. Мы с Кшиштофом готовы тебе помочь.
— Право, Ирис, у меня нет сил.
— Послушай, Ари, сидя в обнимку со своим виски, ты Лолу не вернешь.
Аналитик изумленно взглянул на сотрудницу.
— Я достаточно умна, чтобы понять: так раскиснуть ты мог только из-за нее. Ни один другой человек на свете не довел бы тебя до такого состояния. Я ведь неплохо тебя знаю.
Смущенный Ари оглянулся на Залевски.
— Не пойму, что на нее нашло. Я так обрадовался, когда отыскал ее. И вдруг она…
— Ей нужно время, Ари.
— Ну да… И все-таки зачем обрывать вот так, одним махом? Я… Да я просто не понимаю! Слишком все неожиданно. Она не захотела меня видеть. А теперь не отвечает на звонки. Словно меня больше нет.
— Как-никак ей здорово досталось. Ее можно понять.
— После всего, что нам пришлось пережить, после всего, что мы говорили друг другу… Даже не верится… Как она может меня отталкивать? Это же… Черт, да это жестоко! Пусть она не желает встречаться, хочет переждать несколько дней — все это я бы еще понял. Но тут полное молчание! За что она со мной так?
— Послушай, ты только не обижайся, Ари, но нельзя забывать, какая она еще молодая… На десять лет моложе тебя. Допустим, она немного резко с тобой обошлась, но ты ведь сам нарывался! Из-за тебя она угодила в переделку, теперь ей надо отыграться.