— Не злословьте о дивизионном комиссаре, Ари.
— Что вы! Я его просто обожаю! Он всегда так любезен со мной! — отшутился Ари, поднимаясь с кресла.
— Берегите себя, Ари.
Ари вернулся в свой кабинет.
Тяжело опустившись в кресло, он уставился на свой телефон. Столько мыслей теснилось у него в голове! И лишь с одним человеком он готов был поделиться своими заботами. С одним-единственным! Он коснулся кнопок телефона, поколебался и наконец набрал номер Лолы.
После десяти длинных гудков он повесил трубку и попытался дозвониться по мобильному, но столь же безуспешно. Она отключила даже автоответчик. Вконец расстроившись, он отсоединился.
Последние жестокие слова Лолы до сих пор звучали у него в ушах. Я с тобой свяжусь. Ари закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. В этих трех коротких словах заключались два противоречивых чувства, которые овладели им сейчас. И, вероятно, надолго.
Глубочайшее отчаяние и твердая надежда.
Через несколько минут он снова взялся за работу. До вечера он без всякого вдохновения переделал кучу работы, а около шести наконец покинул Леваллуа и вернулся домой. Встреча с Ирис и Кшиштофом у церкви Святого Юлиана Бедняка была назначена только на одиннадцать. У него оставалось немного времени, чтобы отдохнуть. А он уже давно не заходил в свой любимый бар. Больше всего ему сейчас хотелось старого доброго виски.
95
Ари оставил свой кабриолет «MG-B» в конце улицы Галанд. В будни и в это время дня в квартале были свободные места для парковки.
Снег падал крупными хлопьями, и Париж укутался в пышную белую шубу. Снежинки таяли у Ари на шее, и капельки стекали между лопаток.
Ему до сих пор было как-то не по себе. Он, конечно, пропустил лишний стаканчик в «Ан-Вер-дю-Декор». Но главное, ему не терпелось вновь оказаться в туннеле Виллара, и в то же время не давала покоя мысль, что он не может пойти туда вместе с Лолой. Что ее просто нет рядом с ним.
Он столько всего пережил за последние дни! С самой гибели Поля и до того момента, когда они открыли колодец… И тот долгий путь, который привел его сюда, лишил его той, кто был для него важнее всего на свете. Ни разу в жизни его не раздирали такие противоречивые чувства, и если быть честным, то он совсем растерялся.
Подойдя к церкви чуть раньше назначенного времени, Ари сразу понял — что-то пошло не так.
Здание было освещено лучше, чем накануне, и над папертью вился дымок.
Он ускорил шаг и с колотящимся сердцем подошел к ограде. То, что он увидел, привело его в бешенство.
Рядом с грузовичком двое в рабочей одежде мастерками ровняли слой бетона на колодце, а еще три человека в черных костюмах стояли на страже.
— Какого черта? — крикнул он, врываясь в церковный двор.
Двое в черном набросились на него и схватили его за плечи.
— Пустите! — крикнул Ари, вырываясь. — Чем вы тут занимаетесь?
— Спокойно, Маккензи! — отозвался третий у них за спиной. — Спокойно!
Ари узнал его. Тот самый плешивый «сотрудник», что приходил к нему в больницу вместе с генералом Баррасом из военной разведки. Ари шагнул назад и резким движением высвободил руки. Опередив своих стражей, он кинулся на их главаря и схватил его за воротник.
— Какого черта вы здесь творите? — выкрикнул он вне себя от ярости.
Двое подручных снова схватили его и прижали к фургончику.
Тип в черном костюме оправил куртку и приблизился к Ари, глядя ему прямо в глаза:
— Это место объявлено секретным объектом, Маккензи. Вам здесь нечего делать. Ступайте-ка лучше домой и забудьте об этом, если не хотите угодить за решетку.
— А не пошел бы ты со своей секретностью! Я нашел это место!
Плешивый усмехнулся:
— Да. И мы вам за это признательны. Но из этого следует, что вы солгали генералу: страницы у вас, Ари. Так что радуйтесь, что я не арестовал вас на месте.
От неожиданности Маккензи утратил дар речи. Он ушам своим не верил. Ублюдки из военной разведки все-таки обставили его! По чьему приказу? Кто их знает… И как они обо всем пронюхали?
Ари закрыл глаза. Залевски. Ну конечно же он. Этот говнюк Залевски. Но он-то как позволил так себя одурачить? Ведь прокурор предупреждал: телохранитель приставлен к нему по прямому приказу министра внутренних дел. Все правильно. Он вспомнил слова поляка: «Легионеры — люди чести». Люди чести? Скорее предатели! Ари стиснул зубы. Теперь все встало на свои места. А ведь накануне он был настолько глуп, что попросил Кшиштофа убрать пергаменты и клад в свой сейф. Он так ему доверял!
Маккензи вышел из себя. В ярости он вырвал правую руку и ударил кулаком того, кто держал его слева. Второй тут же дал ему сдачи. Ари отбросило назад, и он стукнулся головой о кузов. Вдвоем амбалы повалили его и придавили к вымощенной булыжником паперти.
— Не вынуждайте меня сажать вас в каталажку, Ари! — пренебрежительно бросил плешивый.
Вдруг на улице Святого Юлиана Бедняка раздались шаги. Прикованный к земле Ари с трудом поднял голову. Сквозь прутья ограды он увидел, что к нему бегут Кшиштоф и Ирис.
Телохранитель выхватил оружие и на бегу угрожал двум типам, державшим Маккензи. Ирис последовала его примеру.
— Немедленно отпустите его! — крикнул Залевски, распахивая дверь ногой.
— Спокойно, Залевски! — откликнулся плешивый.
— Откуда вы знаете мое имя?
Тот не торопясь достал из кармана бумажник.
— Управление военной разведки, — объявил он, предъявляя удостоверение. — Сейчас же уберите оружие, пока вы не совершили самую большую ошибку в своей жизни!
— Сначала отпустите его! — гневно возразил Кшиштоф, по-прежнему направляя оружие на его подручных. — Отпустите его немедленно, если не хотите, чтобы я совершил самую большую ошибку в своей жизни!
Плешивый знаком приказал своим сотрудникам отпустить Ари.
Тот с разбитым носом поднялся и прислонился к грузовичку. Ирис кинулась к нему.
— Что происходит? — спросил Залевски, убирая оружие в кобуру.
— Это место объявлено секретным объектом. Вам здесь нечего делать.
— Вы рехнулись? — бросила Ирис, оборачиваясь к ним.
— Да что вы вообразили, мадам Мишот? По-вашему, вы имеете право вот так, запросто, похищать вещественные доказательства и действовать по своему усмотрению, без каких-либо санкций? Дело передали управлению военной разведки, и я в последний раз повторяю, что вам здесь делать нечего. Вы и так уже наломали дров! Сокрытие улик в рамках уголовного расследования карается несколькими годами тюремного заключения, как мы на днях уже напомнили месье Маккензи. Так что, если не хотите, чтобы вас преследовали по суду, забудьте об этом и займитесь своими делами, ясно? Если хоть одно слово просочится в прессу, я засажу всех троих. А теперь убирайтесь!
Ирис обернулась к Ари. Они обменялись понимающими взглядами. Сопротивляться бесполезно: все равно ничего не добьешься. Она потянула его за рукав:
— Черт с ними.
С красными от злости глазами Маккензи покорно пошел с Ирис. Залевски последовал за ними, не сводя глаз с двух верзил, провожавших его вызывающими взглядами.
Молча они двинулись вверх по улице. Через несколько шагов Ари обернулся к церкви, глядя, как она исчезает за снежной пеленой.
— Даже не верится, эти сволочи забрали дело себе!
— Как только они прознали?
— Понятия не имею, — ответил Ари.
Признаться, что он было поверил в предательство Залевски, он не решился. Не мог себе простить, что усомнился в честности телохранителя.
— Наверное, они следили за мной, прослушивали, даже не знаю. Мне следовало быть осторожнее.
— Где ты припарковался? — спросила Ирис.
— Там. — Он указал в конец улицы Галанд.
В темноте они пошли дальше.
— После всего, чего я добился! То, что они заграбастали дело себе, просто низость!
— Но кто за этим стоит? Как-никак это не могло быть инициативой военной разведки.