Фуко тотчас решил, что будет безопаснее вновь перевести разговор на животных.
Брижит дала согласие на участие в передаче в надежде привлечь внимание к трем, по ее мнению, больным вопросам, чтобы как можно больше людей присоединилось к ее кампании.
Во-первых, она осудила женщин, которые все еще носят меха.
Затем Брижит говорила о брошенных животных и умоляла зрителей, что если тем захочется завести себе домашнего питомца, то пусть обращаются в приюты — те уже буквально переполнены, — а не к заводчикам, которые плодят никому не нужных собак и кошек, что, в свою очередь приводит к тому, что все новые и новые животные оказываются выброшены на улицу. Брижит призывала к вакцинации и стерилизации всех домашних любимцев и на чем свет ругала тех, кто, взяв домой животное, спешит избавиться от него, как только оно надоест.
Затем она заговорила о жестокости французских торговцев кониной, воистину блеснув красноречием.
Обращаясь прямо в камеру к многомиллионной аудитории, Брижит призвала французов отказаться от употребления в пищу конского мяса. Она напомнила им, что ежегодно на бойнях страны погибает около 300 тысяч лошадей, и умоляла соотечественников осознать наконец, что существует бесконечное множество других продуктов, а лошади отнюдь не предназначены на убой. Лошади — это благородные животные, на долю которых выпадают ужасные страдания, а ведь они понимают, что такое смерть.
Моментально коммутатор TF1 замигал лампочками — люди звонили со всех концов страны, чтобы выразить свою солидарность с Брижит, но одновременно сотни торговцев кониной сочли нужным заявить о своем возмущении. Страсти накалились до предела. Как ни печально, среди звонков раздавались и откровенные угрозы.
Не успел вечер подойти к концу, как к Брижит уже приставили охрану.
Через два дня в открытом письме на имя министра сельского хозяйства Брижит еще раз заявила о своей позиции, что конина вредна для употребления в пищу, а убой лошадей сам по себе безнравственен. Брижит призывала наложить запрет на торговлю кониной — «уберите ее с наших тарелок».
Последовали новые угрозы.
Бернар не на шутку встревожился.
Но Брижит лишь пожимала плечами. «Мне на них наплевать. Это лишь еще одно свидетельство низости этих людей».
Не ведая страха, Брижит бросила вызов представителям одного из древнейших ремесел во Франции, намереваясь сражаться до победного конца. И добилась кое-каких сдвигов. Через два месяца продажа конины упала в стране на 30–50 %.
Представительница французского информационного центра мясной промышленности, заметив, что Бардо держит дома кошек, съязвила: «Кошки — плотоядные животные. Интересно, чем, в таком случае, она их кормит?»
Но самый недалекий ответ последовал от одного мясника, который пригрозил, что, если Бардо и дальше будет позволено выступать в том же духе, следующим ее шагом станет кампания против употребления в пищу улиток и устриц. «Чем же тогда вообще она намерена питаться? Манной небесной?» — вопрошал он.
Вряд ли кто усомнится в ее мужестве.
Бернар каждый день сталкивается с этим воочию, видя, как она разбирает почту.
По его словам, «ей приходится читать такие ужасы, такие кошмары, и всякий раз она принимает все это близко к сердцу. А затем все держит в себе. Сами понимаете, чего ей это стоит. Вот почему она так часто впадает в депрессию. Она взвалила на себя непосильную ношу. Например, ей приходит очередное письмо об издевательствах над бедными животными, и она готова тотчас нестись туда и немедленно спасать несчастное зверье. Это не может не сказаться на ее здоровье».
В самом начале, когда Брижит только взялась за это дело, французы отнеслись к этому настороженно. Мол, еще неизвестно, чем это для нее обернется. Многие люди с горечью отмечали, что годы берут свое. Однако на самом деле ее это заботит в гораздо меньшей степени, чем их.
Многие вспоминают, какой она была в молодости лишь потому, что и они сами тогда были молоды. Понадобилось время, чтобы люди начали воспринимать ее в новой роли. Нет, Брижит отнюдь не выжившая из ума старушенция, живущая в окружении пятидесяти кошек. Она, как метко подметил Ален Бугрен-Дюбур, из мифа наконец-то превратилась в реальность.
Как бы то ни было, французы теперь, хотя и с опозданием, учатся, как иметь дело с различными активистскими группами. Они питают слабость к животным, однако обделены, в отличие от представителей других национальностей, тем боевым духом, который вынуждал бы их в случае необходимости возвысить в их защиту свой голос. В Британии, например, вряд ли найдется хотя бы один член парламента, в палисаднике у которого не нашлось бы хотя бы небольшой кормушки для птиц. Во Франции все это еще воспринимается как чудачество.