Вечером того же дня, уже в поезде, рассказывает Вадим, на него нахлынула неведомое доселе чувство. «Я сразу не понял, что это такое. Я еще не знал, что это значило». Когда поезд сделал остановку в Ля-Рош Мижен, он едва не бросился из вагона, чтобы позвонить ей. Спустя неделю Вадим получил письмо, и ему стало ясно, откуда взялось это дурное предчувствие.
Мижану вбила себе в голову, что непременно хочет увидеть Париж в ночных огнях. Надо сказать, что остальных членов семьи подобная идея совершенно не интересовала, но 12-летняя Мижану добилась своего — Пилу и Тоти сдались.
Брижит, которая чувствовала себя несчастной и покинутой, отказалась присоединиться к их компании.
Вот почему родители и Мижану оставили ее одну в квартире, а сами отправились любоваться огнями. Семейное предание гласит, что Мижану заявила, что продрогла, и родителям пришлось вернуться с ней домой за пальто. Однако это не совсем так. Пилу быстренько провез жену и младшую дочь по ярко освещенным центральным улицам и, решив, что хорошего понемножку, объявил, что пора возвращаться домой.
Все трое поднялись на старом гидравлическом лифте наверх и вошли в квартиру. Когда же Брижит не вышла им навстречу, они окликнули ее.
Ответа не последовало.
Недовольная Мижану осталась стоять на месте, а родители пошли дальше по длинному коридору, заглядывая во все двери. Они нашли Брижит в кухне — она стояла на коленях, засунув голову в духовку. Кран газовой горелки был открыт. Опять-таки согласно семейной легенде, она была уже без сознания. Но Мижану утверждает, что когда мать закричала, она бросилась со всех ног по коридору. Вбежав в кухню, она увидела, что Брижит сидит и разговаривает с родителями. Срочно вызвали врача. Он осмотрел девушку, после чего объяснил родителям, что, задержись они еще минут на пятнадцать, вряд ли бы им удалось застать Брижит в живых.
Вадиму и раньше случалось влюбляться. Однажды он познакомился с девушкой — она спасалась от кого-то бегством — и взял ее к себе, словно птичку с переломанным крылом. Они провели вместе три недели, после чего она вновь упорхнула на свободу.
«Я знал, что значит влюбиться, мне еще до Брижит хорошо было знакомо это чувство. Но то как мы проявляли нашу любовь друг к другу, то что мы были влюблены друг в друга на протяжении нескольких лет — во всем этом было нечто особенное, чего мне еще никогда не доводилось испытывать. Как мне кажется, и позже я тоже не испытал уже ничего подобного. По крайней мере, того необъяснимого трепета и остроты чувств». Да, Вадима и Брижит связывали удивительные узы.
Однажды вечером, уже после того как они разошлись, Вадим оказался в Торремолиносе. У него была лихорадка, он слегка бредил, и неожиданно ему показалось, будто он испытал то же самое чувство, которое когда-то давно охватило его в поезде по дороге в Ниццу. Мучимый дурным предчувствием, он позвонил в Париж. Ее телефон ответил молчанием, и тогда Вадим позвонил ее отцу. «Я знаю, что близнецы подчас бывают наделены неким телепатическим чувством. Мне тоже довелось испытать нечто подобное несколько раз, но только с Брижит. В ту ночь я попросил Пилу съездить к ней домой. Не знаю почему, просто у меня было предчувствие. Он сказал мне, что она приезжала к нему обедать и, как ему показалось, с ней все в порядке. Нет, настаивал я, он должен срочно съездить к ней и узнать, как она. Он уступил моей просьбе — и застал ее уже без сознания: она наглоталась снотворного».
Теперь Вадим делил квартиру с Кристианом Марканом на весьма престижном острове Сен-Луи — восьмой этаж, захватывающий дух вид. Он поставил себе цель: непременно прославиться на поприще кинорежиссуры и даже определил для себя крайний срок для ее достижения — не старше 35 лет. В те дни средний возраст французских кинорежиссеров колебался где-то в пределах 50–65 лет. Разумеется, имелись и более молодые представители этой профессии, делавшие в основном подпольное кино. Однако тогда и в голову никому не могло придти, что молодой человек, которому еще не было и 30, получит у продюсера разрешение взять на себя съемки художественного фильма.
Тем не менее, Вадим был уверен, что ему удастся сломать привычные стереотипы. Он убедил себя, что наделен необходимыми для этого напористостью и талантом. Знал он и то, что его любит самая удивительная на свете женщина, и эта удивительная женщина как нельзя лучше вписывается в его жизненные планы. Итак, Вадим, всякий раз наведывавшийся к Марку Аллегре, когда тому требовались ассистенты, не ведавший ни сна, ни отдыха, строчил сценарии в надежде, что когда-нибудь они воплотятся в картины, а в промежутках — чтобы заплатить за квартиру — пописывавший статейки для «Пари-Матч», — теперь поставил для себя новую цель — сделать из Брижит Бардо Брижит Бардо.