- Мне нечего сказать.
- Скажите им, кто провел разведку.
- Мне нечего сказать.
- Ну тогда вы умрете, упрямая вы женщина, - тихо заметил Эдельвейс. Зубы у него слегка клацали, а по лицу катился пот.
- Тогда я умру, - легко, с явным облегчением согласилась Дэмонра, отпуская Эдельвейса. - Спасибо, мессир Винтергольд, вы...
- Заседание переносится! Заседание переносится по техническим причинам. Всем просьба освободить места! Заседание переносится! - надрывался председательствующий, когда толпа покидала зал. А Зондэр отчаянно пыталась вспомнить, кто проводил разведку в тот день, когда они попали в засаду.
Странно, но мысль о том, что инсургенты оказались фактически в тылу, на уже прочесанной калладцами территории, пришла ей в голову только сейчас. Кому-то следовало за это отвечать.
Нордэна споткнулась об это умозаключение, как об камень.
А Эрвин все вертел головой по сторонам, будто не мог наглядеться на залитый осенним солнцем город.
- В Эйнальде, надо думать, тоже красиво? - спросила Зондэр, чтобы отвлечься. Было самое подходящее время, чтобы несколько старомодный и занудный Эрвин пустился в рассуждения о достопримечательностях и занялся пространным сравнительным анализом архитектурных стилей калладской и эйнальдской столиц. Он умел рассказывать о самых простых вещах настолько путано и заумно, что сам сбивался и смущенно замолкал на середине фразы.
- Там много сирени, - рассеяно отозвался Эрвин, отчего-то не расположенный просветить Зондэр на предмет памятников истории, которых в Эйнальде пруд пруди. - Не знаю. Наверное, красиво. Я нигде не встречал таких полей, как в Рэде, и таких небес, как в Каллад.
- Таких чистых и бескрайних?
- Таких холодных и недосягаемых. Ваши небеса как будто предназначены для того, чтобы глядящие в них как можно яснее ощущали свое одиночество и непричастность, что ли. Непричастность к миру, я имею в виду. Небо отдельно, мы отдельно. Оно было, есть и будет, а от нас завтра даже памяти не останется. Не сочтите меня за декаденствующего гимназиста, - смутившись, перебил сам себя Эрвин. - Я только сказал, что нигде больше не видел таких небес, а не то, что они мне нравятся. - Он поежился. - Мне вообще здесь все меньше нравится. Здесь красиво и ...
- И? - насторожилась Зондэр.
- И опасно, - нордэне показалось, что Эрвин сначала хотел сказать "страшно", но слова "страх" в лексиконе калладского офицера, пусть и отставного, быть не могло. Это в их головы крепко вколотили. - Как перед бурей.
- Здесь тихо, - возразила Зондэр.
- Именно. В Рэде и Эйнальде хотя бы стреляют иногда. А тут слишком тихо.
- Вам хорошо в Эйнальде, Эрвин? - спросила Зондэр.
Нордэнвейдэ - посвежевший, похорошевший, наверное, впервые за все время, которое Зондэр его знала, выглядящий как человек, а не как блеклый рисунок акварелью - усмехнулся.
- Да, наверное.
- Наверное?
- Ну, там у меня интересная работа, отличное жилье, светское общество - пожалуй, более светское, чем я привык видеть - и там нет жандармов. Я имею в виду, для меня - нет. Дипломатический иммунитет. Спасибо вам за него.
- И все-таки вы вернулись сюда, хотя могли не приезжать. Это потому, что судили Дэмонру?
- Да.
- И только?
Усмешка Эрвина сделалась совсем вымученной:
- Я не знаю, что эта страна делает с людьми. Живем хуже собак, но прибегаем на первый свист, виляя хвостом. Как будто мы тут солнце зарыли...
- Да, любить вообще бывает очень страшно, - кивнула Зондэр. Полную меру сказанного она осознала только шесть часов спустя, когда в "Серебряной подкове" насмерть перепуганная горничная нашла труп золотоволосой девушки в праздничном голубом платье и вызвала жандармов. - И очень глупо.
- Глупо не бывает, - безо всякого вызова, но уверенно возразил Эрвин. - Напрасно, надеюсь, тоже. Простите за такой вопрос, а где госпожа Кейси Ингегерд? По правде сказать, я ожидал увидеть ее на суде.
Зондэр поджала губы. Она вовсе не собиралась рассказывать, что безупречная барышня, которую знал Эрвин, теперь живет с магом, причем даже не как любовница - с любовницами господа хоть по набережной дефилируют или цветы им дарят - а как непонятно кто. То ли прислуга, то ли собака, то ли жена. Вряд ли такая информация уложилась бы в голове Эрвина Нордэнвейдэ, верившего, что любовь не бывает напрасной и глупой.
- Мы с ней думали попить кофе вечером, после службы, - сообщила Мондум. - Мы будем весьма рады, если вы присоединитесь. Расскажете о ваших успехах на дипломатическом поприще.
Эрвин посветлел и неловко улыбнулся:
- Почту за честь.
Штаб гудел как растревоженный улей. Те, кого на суде не оказалось, уже каким-то образом знали втрое больше свидетелей событий. Обсуждались совершенно невероятные вещи. Даже немыслимая ранее для военных возможность подавать руку жандармам - в конце концов, младший Винтергольд был жандармским подполковником.
Маэрлинг прилюдно поклялся выпить с Эдельвейсом на брудершафт, как только тот сможет снова держать бокал. Пока барышни помоложе из канцелярии обсуждали возможность послать этому отважному мужчине цветы, Магда пошарила по шкафу и извлекла наполовину опорожненную бутылку даггермара.
- Цветы и конфеты нормальные мужчины не пьют, - безапелляционно заявила нордэна, заворачивая бутыль в бумагу. К счастью, Зондэр находилась поблизости, так что эксцесса с откровенной контрабандой, отправленной жандармскому подполковнику в больницу, ценой громкой перебранки удалось избежать. Магда сначала обиделась, но потом улыбнулась и что-то шепнула одной из барышень. Через полчаса на столе перед Зондэр лежало полдюжины необыкновенно красивых и оранжевых апельсинов, а Магда невинно улыбалась. Все бы ничего, но по весу каждый из них был граммов на сто тяжелее своих средних собратьев, так что майор Мондум примерно догадывалась, куда внезапно исчезло пол-литра отличнейшего даггермара.
- Теперь это не контрабанда, а правильные армейские апельсины с сюрпризом, - сообщила необыкновенно довольная своей выдумкой Магда. Зондэр, поняв, что фрукты загублены окончательно, а уволят ее за них все равно не сегодня, махнула рукой, мол, посылайте, и пошла разбираться с накопившимися за утро делами.
Отличное настроение Мондум омрачал только тот факт, что вечером ей предстояла приватная беседа с Ингрейной Ингихильд, которую внезапная отмена смертного приговора предшественницы едва ли обрадовала. Нордэны с Архипелага предпочитали держаться вместе, так что неудача союзников стала бы для Ингрейны вполне болезненной пощечиной личного характера.
Время шло, а Ингрейна Зондэр все не вызывала. И, что странно, Кейси в штаб так и не пришла. Впрочем, она легко могла сейчас ухаживать за Наклзом, который, надо думать, после его фокусов чувствовал себя немногим лучше, чем Винтергольд. Так что часов до семи вечера Зондэр не испытывала особенного беспокойства. Она уже собиралась возвращаться домой и даже направила мальчишку-посыльного в дом Наклза с предложением зайти на кофе для Кейси, а потом в двери ее кабинета постучали.
- Войдите, - с некоторым удивлением пригласила Зондэр. По идее, в десять минут восьмого в штабе оставалось не так много людей, и еще меньше тех, кто стал бы наносить ей визит.
На пороге стояла Ингрейна Ингихильд собственной персоной. Это уж было совсем удивительно, потому что полковник всегда вызывала Зондэр к себе, а теперь вдруг явилась к ней, проигнорировав неписанное правило: младший по званию в случае необходимости является к старшему, и никогда - наоборот.
Белокурые локоны с пепельным оттенком как всегда пребвали в идеальном порядке, форма подогнана по фигуре, а рот нарисован самым тщательным образом. Ингрейна Ингихильд вновь и вновь являла собою истинное северное совершенство. Только теперь в зубах истинного северного совершенства торчала тлеющая сигарета.