Барт достал из бара бутылку, налил почти полный стакан и протянул Денхайму.
— Обвинять меня в чем бы то ни было у вас нет оснований, — сказал он критику. — Вы ввалились ко мне, как слон в посудную лавку. Романо — парень здравомыслящий, но он — полицейский. Поэтому, если у вас есть что скрывать, лучше держать рот на замке по той причине, что адвоката у вас нет и советоваться вам не с кем. А теперь слушайте… Романо проводит расследование по делу об убийстве Анжелы. В любом случае он намеревался переговорить с вами. Дело в том, что он нашел дневник Анжелы, в котором вы упоминаетесь неоднократно. Он знает, что вы познакомились в Балтиморе и в продолжение этого знакомства устроили ее в «Саломея-клуб». Если вы чувствуете за собой вину — молчите!
Денхайм поднес дрожащей рукой стакан виски ко рту, залпом выпил и упал в кресло. Тишину в гостиной нарушал лишь звук дождя, барабанившего в окно. Денхайм попытался привести в порядок промокшую одежду.
— Я не оспариваю того, что был знаком с Анжелой Браун и что нашел для нее работу в Нью-Йорке. Своей связи с ней я тоже не скрываю. Более того, у меня прекрасное алиби на какую-то часть вчерашнего вечера. Если она была убита после девяти, мое алиби неоспоримо.
— Вы считаете, что вам необходимо алиби? — прервал его Романо. — В чем заключается ваше «неоспоримое» алиби?
— С девяти вечера и до полуночи я был у Мартина Ленда, на 60-й Восточной улице. Этот адвокат является юрисконсультом «Бродвей таймс», но я зашел к нему по личному вопросу.
— Вы поставили на хорошую лошадь. С тех пор, как Билл Фаллон перестал ловить мышей, Ленд резко ушел вперед. И он, конечно, готов подтвердить, что все это время вы провели в его обществе, не так ли?
— А почему бы и нет! — раздраженно бросил Денхайм. — Мартин пришел домой в половине десятого. Но его слуга впустил меня в дом в девять, где я, никуда не выходя, дождался его прихода.
— Лакей все это время был с вами?
— Нет, разумеется. Но он несколько раз заходил в гостиную, где я ждал Ленда, приносил выпивку, опорожнял пепельницу…
— Я знаю жилье Мартина, — сказал Романо. — Это недалеко от Мэдисон-сквер, и я неоднократно бывал у него в гостях. Когда Мартин выигрывал процесс, спасал шкуру какого-нибудь убийцы, он имел обыкновение организовывать вечеринку для полицейских, Которые вели расследование, чтобы подсластить таким образом их проигрыш и, естественно, убедиться, что они не держат камень за пазухой. В его гостиной большие, на французский манер, окна-двери, которые выходят на улицу и расположены в метре от земли. Нет никаких трудностей выбраться из квартиры через одно из этих окон. И так же несложно возвратиться обратно этим же путем.
— Вы шутите, — прошипел Денхайм с презрительной гримасой на лице. — Если в том районе увидят человека, выбирающегося на улицу через окно, его тут же арестуют.
— При условии, что свидетель вызовет полицию. Но в Нью-Йорке такое случается редко. Люди перестали чему-либо удивляться.
— Это абсурд! Лакей может подтвердить, что я никуда не уходил. Он весь вечер то входил в гостиную, то выходил.
— Сколько раз?
— По меньшей мере раза три. Я выпил три стаканчика виски. Но мне кажется, что он заходил больше трех раз…
Романо с трудом подавил зевок.
— А разве нельзя предположить, что в тот момент, когда вы отсутствовали, он не входил? И все-таки мне хотелось бы поточнее узнать о цели вашего столь позднего визита к Ленду.
На лице Денхайма отразилось смущение. Чувствовалось, что просьба Романо ему не по душе.
— Да, пожалуй, мне придется все вам объяснить, чтобы избежать двусмысленности положения, в котором я оказался. Я знал, что в час ночи. Ленд должен уехать на несколько дней из Нью-Йорка. Таким образом, я не смог бы с ним встретиться сегодня… А пошел я к нему потому, что стал жертвой шантажа. Мне крайне необходимо было с ним посоветоваться. Кто меня шантажировал? Анжела Браун! Удивлены?
— Вот так дела! — воскликнул Романо, сохраняя при этом невозмутимое выражение лица. Но тем не менее достал свою записную книжку и карандаш.
— Интересно! Очень интересно! Вы не возражаете, если я кое-что буду записывать? Для памяти…