По розовому лицу Грехема, по его толстому, дряблому телу стекали струйки пота. Он поднял голову и посмотрел на Барта.
— Вчера вечером, — сказал он, не переставая печатать, — когда мы выгоняли шлаки в парной, Клаймитс рассказал мне свою историю, которая, как мне кажется, выглядит вполне правдоподобной. В тот момент я был не в состоянии сесть за машинку… Сегодня утром старый сержант налил мне стаканчик, и я сел за работу. Через несколько минут закончу. Барт, вы получите сенсационный материал!
Рядом с пишущей машинкой уже лежало четыре отпечатанных листа. Барт взял их и начал читать. Текст изобиловал опечатками, но читался легко, как и должен читаться репортаж хорошего журналиста. «Что бы с человеком ни случилось, — подумал Барт, — но если у него есть талант, он не пропадает».
— Долго еще? — спросил Барт.
— Еще один абзац… Вы отдаете мне честно заработанные бабки, и я ухожу выпить стаканчик. Самый большой стакан, который наливают в Нью-Йорке.
Он быстро застучал пальцами по клавишам машинки. Минуты через три, глубоко и облегченно вздохнув, вытащил из машинки лист и протянул Барту.
Пока Барт читал «сенсационный репортаж», Грехем быстро оделся в свой мятый костюм и протянул руку.
— Деньги, Хейден! Я выполнил договор, надо платить.
Барт спрятал листы во внутренний карман пиджака и протянул Грехему несколько купюр.
— Здесь половина, — сказал он. — Остальное я отдал Слиго Слейшеру. Таким образом, я открываю вам кредит, и вы сможете пьянствовать весь вечер.
Грехем посмотрел на деньги и пожал плечами.
— Здесь и без того достаточно, чтобы напиться. Можно заказать самый большой стакан в Нью-Йорке. Что будет с Клаймитсом? Он окончательно болен… Ему уже начинают мерещиться зеленые жирафы.
— Я займусь им…
Грехем вытер несвежим носовым платком пот со лба и быстро вышел из кабины, крепко сжимая в кулаке деньги. Старый сержант с обеспокоенным выражением на лице стоял возле двери по стойке смирно.
— Справился ли я с заданием, капитан? — спросил он.
— Вы прекрасно поработали, — успокоил его Барт. — Но, возможно, мне придется попросить вас еще об одном одолжении. А сейчас спуститесь вниз и поболтайте с Банко. Чуть позже мы с вами еще поговорим.
Эдди О’Греди вышел, выгнув грудь дугой, как новобранец, получивший поощрение от капитана за начищенные до зеркального блеска ботинки.
— Вы в состоянии узнать меня? — спросил Барт, обращаясь к Клаймитсу, едва за старым сержантом захлопнулась дверь.
Клаймитс жалко тряхнул головой, закашлялся и глухим голосом сказал:
— Вы — Хейден. Ради всего святого, дайте мне выпить, Хейден.
Хейден выдвинул все ящики стола и в последнем обнаружил недопитую бутылку виски, которую О’Греди купил для поддержки «морального» духа своих подопечных. Налил полстакана, добавил столько же воды и протянул Клаймитсу, который тяжело дышал, лежа на топчане.
— Пейте маленькими глотками, — сказал он. — Это все, что у вас осталось.
Клаймитс схватил стакан двумя руками, дрожавшими, как сухие осенние листья на ветру, выпил половину, поперхнулся и разразился нескончаемым кашлем. Отдышавшись, он одним глотком допил виски и вытер ладонью рот. Его голова упала на влажную от пота подушку, и он издал глубокий вздох.
— Когда я бывал в таком состоянии, я иногда пускал слюну, но так плохо, как сегодня, мне еще никогда не было. Со мной что-то произошло, но я не могу понять что… — пробормотал он.
— Что все-таки с вами случилось? — спросил Барт, не посчитав нужным сказать Клаймитсу, что ему подмешали снотворное.
— Что-то я помню очень ясно… По меньшей мере мне так кажется. После захода в парную мы возвратились сюда, и О’Греди дал мне выпить два стаканчика. Я тут же провалился в пропасть. В котором часу я проснулся, не помню… Но мне до чертиков хотелось выпить… Я сделал попытку найти бутылку. В конце концов я обнаружил ее у старого сержанта. Он лежал на ней, сжимая ее рукой за горлышко. Вырвать ее из его лапы у меня не хватило сил. Тогда я надел свои шмотки, а может, и не свои, я не помню… В чьих-то брюках я нашел немного денег, прополз под топчаном, на котором спал сержант, и ушел… Я пил в нескольких местах, но уже не помню где…
На последней фразе голос Клаймитса поплыл, и по его лицу обильно заструился пот.
— Будьте великодушны, Барт, — взмолился он. — Дайте мне выпить…
— Нет, не сейчас. Я вам налью, когда вы закончите свою историю.
Клаймитс сделал усилие и сел на край топчана, обхватив голову руками.