— Дальше все перемешалось… Настоящий кошмар! Я даже не знаю, уж не приснилось мне все это?
— Рассказывайте, Клаймитс, я вас слушаю.
— Есть девушка, с которой я познакомился несколько дней тому назад, а может, несколько недель… Я потерял ощущение времени. Кстати, это одна из ваших подружек. Я видел вас вместе у Слейшера. Ее звали Анжела. Фамилии ее я не знаю. В газете под ее фотографией я прочел, что она была убита Вальдо.
— Вы встречались с Анжелой вчера вечером?
Клаймитс отрицательно покачал головой.
— Я был у нее дома в другой вечер, несколько дней или недель тому назад. Не могу вспомнить. Она пришла в бар к Слейшеру уже под мухой… Мы разговорились, и я, не буду скрывать, вызвал у нее жалость. Я это определил по выражению ее лица. Когда она узнала, что уже несколько дней я ничего не ел, она привела меня к себе и накормила яичницей. Она отнеслась ко мне по-человечески. Для остальных я уже многие месяцы ничего, кроме отвратительной помойной крысы, не представляю.
— Дальше… Что вы делали у нее?
— Ничего особенного… Она накормила меня, мы немного поболтали и выпили по капле джина… Еще она дала мне два доллара на выпивку. Она сказала, что очень боится Вальдо. У нее был такой вид, словно она знает, кто Вальдо.
— И кто же это?
— Она не захотела его назвать. Она только сказала, что он внушает ей страх и, возможно, попытается ее скоро убить. Я отнес ее фантазию на счет алкоголя. Как же я был не прав! Я уже дважды упустил Вальдо!
— А вчера вечером? Напрягитесь, Клаймитс, вспомните! Вы встречались с Анжелой вчера вечером?
— Я не могу напрячься… Я не могу ничего вспомнить… Мне нужно выпить. Все, что я помню, так это то, что я решил пойти к ней и опустошить с ней бутылку виски, которую купил… Она была добра ко мне, и я хотел с ней выпить. За дружбу… Я не помню, как это случилось, но вдруг я обнаружил, что нахожусь на 49-й улице, рядом с ее домом…
— Вы видели ее?
— Нет. Нет, я ее, не видел. Но мне кажется, я видел ее убийцу. Мне кажется, я видел Вальдо.
Барт задержал дыхание, не осмеливаясь задать вопрос, который обжигал ему губы.
— Я — конченый человек, — заявил Клаймитс. — У меня едет крыша… Я даже не помню, как дополз до ее дома…. И тут я услышал крик, пронзительный, как полицейская сирена. Через несколько секунд я увидел, как из подъезда выбегает мужчина. Мне кажется, я узнал его.
Клаймитс замолчал, покачивая головой, обхваченной руками. В кабине повисла тяжелая тишина. Дождь по-прежнему барабанил по стеклу узкого окна. Снаружи доносились все усиливающиеся звуки проснувшегося Бродвея.
— Все, что я могу сказать об этом человеке, — продолжил Клаймитс, — так это то, что существует связь между ним и вами, между ним и «Бродвей таймс» и между ним и баром Слиго Слейшера. Теперешнее мое состояние не позволяет мне в точности назвать его, но мне кажется, я знаю его. Я думаю, что он работает в «Бродвей таймс», что он заходит к Слейшеру опрокинуть стаканчик, что я видел его там и знаю его имя.
— Вы можете его описать? Напрягитесь!
— Не могу… Я не могу вспомнить конкретные детали. Ничего, кроме впечатления… Я даже не могу сказать, молод он или стар, толстый или худой, высокий или маленький… Я был сильно пьян. Но у меня осталось впечатление… Есть какая-то связь между этим человеком и «Бродвей таймс»… Если бы у меня было достаточно спиртного, чтобы прояснить голову, я, пожалуй, вспомнил бы… даже его имя.
Барт задумался. Как сквозь сон он слышал голос Клаймитса.
— …прибыли полицейские машины, и я слинял. После всех своих приключений я стараюсь не попадаться на глаза, слишком многие меня знают. Я зашел в какой-то двор и опустошил бутылку. В кармане у меня было еще несколько монет, и я зашел в бар… Там я увидел фотографию Анжелы в газете и разрыдался как ребенок. Ради всех святых, Хейден, дайте мне чего-нибудь выпить.
— Секунду, — сказал Барт. — Выясним еще одну деталь.
Он вытащил из кармана продолговатый предмет, завернутый в оберточную бумагу. Развернув сверток, он бросил нож из «Саломея-клуба» на стол.
— Где вы взяли этот нож, Клаймитс? Его нашел у вас старый сержант, когда раздевал вас.
Клаймитс посмотрел на нож, и на его лице отразилось такое изумление, словно перед ним лежало нечто ужасное.
— Господи! Он хоть не был испачкан кровью? — с трудом произнес он. — Господи! Уж не я ли ее убил, скажите?
Бронзовые искорки засверкали в глазах Хейдена, как золотые рыбки в воде.
— Вы убили ее, Клаймитс? Это вы ее убили? Где вы взяли этот нож?
— Нет! — словно отрезвев, твердо сказал Клаймитс. — Я не убивал ее. Я не смог бы… Даже в беспамятстве я не смог бы этого сделать. Я любил ее. Но совсем не так, как вы думаете. Я любил ее не как женщину, а как доброе человеческое существо…