— Опять? — изображая ужас, спросила мисс Браун. — Нет, ты ненасытен, честное слово! Но сегодня я не собираюсь появляться в «Саломее».
— Сачкуешь или Найл Кепела выбросил тебя на улицу, потому что ты недостаточно благосклонна к его знакам внимания?
— Хмм, хмм… Я всегда положительно реагирую на знаки внимания. Это же элементарная культура… Но сегодня я решила устроить себе вечер отдыха. К тому же есть кое-какие дела. Серьезные…
— Поточнее можно?
— О Господи! Ты невыносим! Могу же я однажды заняться собой! Принять ванну, привести в порядок волосы… В конце концов, я хочу просто расслабиться.
— Я заеду к тебе… Потру спинку…
— Ты меня защекочешь. Нет, сегодня я хочу побыть одна. Ну… не совсем одна… У меня намечена коротенькая, но очень важная встреча…
— Темные делишки?
— Денежные делишки.
— Не могу даже сказать, кому от этого хуже. Тогда до завтра, да?
— Возможно. Эй, Барт!
— Да?
— Ты ничего не обнаружил у себя сегодня утром? Что-то такое, что принадлежит мне?
— Ты опять забыла у меня свои трусики?
В трубке раздался гортанный смех мисс Браун.
— Ты же знаешь, что я никогда их не ношу.
— Что же тогда ты забыла?
— Кое-что, что тебе не нравится. Увидишь… Заканчиваем разговор, Блондинистая мордашка, до свидания.
— До завтра?
На мгновение в трубке установилась тишина.
— Барт? — раздался голос Анжелы.
— Да, дорогая?
— Прощай, Барт!
— Почему ты это говоришь? — заволновался Барт.
Но мисс Браун уже положила трубку.
Хейден бросил взгляд на свои хромированные часы. Четыре без нескольких минут. Время выпить чашку чаю в баре у Слиго Слейшера. Отец Барта был родом из Кентукки, он придерживался принципа, следуя которому настоящий джентльмен никогда не пьет спиртное раньше полудня. Барт продлил этот запрет до четырех часов дня. Он встал из кресла, откатал рукава рубашки и стал застегивать жилет. Этот жилет был настоящим произведением искусства и напоминал жилеты, которые носили карточные шулера, путешествуя на пароходах по Миссисипи: желтые тюльпаны на сером фоне. Застегнув последнюю пуговицу, Хейден надел темный, строгого покроя пиджак. Затем достал деньги из кармана брюк, аккуратно сложил купюры и опустил в правый карман пиджака, мелочь ссыпал в левый. Это были его обычные приготовления, позволявшие ему без лишней нервотрепки пройти сквозь «строй» любителей одолжить и не отдать, которые всегда встречались на пути между редакцией и баром Слиго.
Хейден называл карманы своего пиджака «национальным безвозмездным кредитным банком».
Зазвонил телефон.
— Алло? Барт Хейден слушает.
Голос в трубке забормотал что-то невразумительное, затем раздался оглушительный кашель, и наконец, совладав с голосовыми связками, звонивший сказал:
— Барт, говорит Фриц Грехем. Вы помните меня?
— Да, конечно, помню.
Грехем был одним из неудачников Бродвея. Последним его рабочим местом стал табурет у стойки в баре у Слиго Слейшера. Несколько лет тому назад он работал репортером криминальной хроники в «Морнинг уолд», но у него случилась какая-то неприятность, о которой он никому никогда не рассказывал, и Грехем крепко запил. Покачиваясь на алкогольных волнах, он некоторое время проработал в рекламных изданиях, но рюмка окончательно затянула его на дно. Теперь все свое время он отдавал поискам денег, одалживая то у одного, то у другого знакомого, и все тратил на спиртное.
— Скажите, Барт, вы все еще печатаете в воскресных номерах уголовную хронику?
— Иногда…
— Сколько платите за строку?
— Все зависит от качества материала.
В трубке снова послышался алкогольный кашель Грехема.
— Барт, — заговорил он, с трудом ворочая языком, — вы же знаете Марка Клаймитса, который составляет мне компанию в баре Слиго?
Барт вздохнул. Клаймитс когда-то работал в полиции, но сейчас он опустился еще ниже Грехема.
Не давая Барту времени для ответа, Грехем с неожиданным воодушевлением продолжил:
— Речь идет о невероятной истории, Барт: об убийстве Джеральдины Маклайн. Вы помните об этом преступлении? Бывшая танцовщица с Бродвея. Ее убили два месяца назад. Послушайте, Клаймитс знает, кто ее убил.
Хейден закрыл глаза и сжал губы. Было бы слишком красивым совпадением, чтобы Грехем и Клаймитс придумали эту историю сразу же после получения им письма от Вальдо, в котором тот называет имя Джеральдины.
Барт заговорил безразличным, будничным голосом. Он знал, что такие конченые пьянчуги, как Грехем, давно потеряли ощущение времени.