— Отправлю это в лабораторию, — помахал он конвертом. — Но могу поспорить, что ни единого отпечатка пальцев не будет найдено. Бумага самая обыкновенная. Такую можно купить в любой лавке. Все, что можно узнать, — это марку пишущей машинки.
— «А» выбивается из общего ряда букв, — сказал Гриерзон.
— Вам не откажешь в наблюдательности. И вы обязательно станете в конце концов большим начальником.
— А вы уверены, что это письмо не «липа»? Предположим, что кто-нибудь из служащих морга или кто-то из полицейских рассказал какому-нибудь сумасшедшему о деле Маклайн?
Романо взял серую, видавшую виды шляпу и водрузил ее себе на голову. Гриерзон открыл дверь кабинета.
— Может быть и такое, — сказал Романо, проходя мимо. — Но я этого не допускаю.
Глава третья
От неожиданности Барт чуть не вскрикнул. Получалось, что письмо, которое он отправил Романо, не являлось «произведением» какого-то безумца, ошибшегося в количестве своих жертв. Его пальцы впились в телефонную трубку.
— Где вы находитесь? — спросил он Фрица Грехема. — У Слиго?
— Да, — ответил Грехем. — Мы здесь вместе, я и Клаймитс.
— Я уже выхожу. Ждите меня через некоторое время.
Хейден бросил трубку на рычаг и несколько секунд стоял неподвижно, нервно барабаня пальцами по столу. Перед тем как пойти в бар, Барт хотел зайти домой, где его ждал старый Бонза, бульдог, доставшийся ему в наследство от отца. Его следовало накормить и выгулять, но звонок Грехема менял все планы. Хейден вышел из своей каморки и направился в архив. Орвил был на месте. Барт дал ему ключи от квартиры и соответствующие указания относительно собаки.
Прямо у входа его ждал старик с потухшими глазами, в жалкой одежде, которая благодаря невероятным усилиям выглядела опрятно и имела относительно приличный вид. Вконец изношенные туфли блестели настолько, насколько позволяла потрескавшаяся кожа. Едва Барт показался в дверях, как старик заторопился к нему навстречу. Барт сунул руку в правый карман пиджака и смял две однодолларовые купюры в шарик. Это был особый случай. Джеймс Леннокс, старый актер, так и не сумевший сколотить состояние на театральной сцене, был другом его отца.
Леннокс торопливо протянул перед собой дрожавшую руку.
— Малыш Барт! — заговорил он. — Я стоял здесь и думал, не помешаю ли я твоим занятиям. Хочу сказать тебе, что я начал работать для «Бродвей таймс». Вот, подготовил тебе этот лист. Ты знаешь анекдот о Ричарде Мэнфилде?
Пожимая протянутую руку, Барт вложил в ладонь старика шарик из купюр.
— Отлично! — сказал он. — Анекдот о Ричарде Мэнфилде стоит того, чтобы быть напечатанным на первой полосе.
В глазах старика, когда его ладони коснулись скомканные деньги, блеснули слезы.
— Да хранит тебя Бог, Барт, — сказал он. — Барт, ты даешь мне не милостыню, а аванс за книгу «Воспоминания актера», которую я скоро закончу и принесу тебе. Ты последний джентльмен на Бродвее, после смерти твоего отца, Барт.
— Хмм… Нет, я не джентльмен, я — простофиля, — сказал Барт и попрощался со стариком.
Он шел по 50-й улице, рассеянно глядя по сторонам. На стене Мэдисон сквер гарден висела огромная афиша, объявлявшая о предстоящем матче по боксу на звание чемпиона мира в тяжелом весе. Перед входом в здание стоял старый, похожий на двухстворчатый шкаф негр. Он приподнял каскетку.
— Добрый день, мистер Барт!
Барт опустил несколько монет в потрескавшуюся ладонь.
— Все в порядке, Том?
— Благодарю, мистер Барт. Вы единственный и последний человек на Бродвее, который помнит, как однажды вечером Том Григг чуть не победил самого Сэма Ленгфорда.
— Том, я никогда не видел вас на ринге, но мой отец всегда очень лестно отзывался о вас.
— Что правда, то правда, — с тоской в голосе произнес старый боксер. — Я был хорош, но старина Сэм — он был лучше всех.
Не успел Барт сделать и ста шагов, как к нему уверенной походкой направилась Бесси. Это странное существо с корзиной завивших цветов было своего рода достопримечательностью Бродвея. Ходили слухи, что когда-то она была актрисой, и не без божьей искры. Не произнеся ни слова, Бесси встала перед Бартом на носочки и вставила в петлицу его пиджака цветок. Барт бросил несколько монет в корзину, решив избавиться от цветка за первым же поворотом.
— Спасибо, мой хороший, — поблагодарила Бесси. — Не скажу, что ты красавец, но в те времена, когда Бесси была молода, ей нравились именно такие парни.