Выбрать главу

— Почему он сидит на земле? — спросил я, не зная, подозревать ли мне в этом какой-то глубинный смысл или списать на то, что стакан с рубиновой жидкостью был явно не первый.

— Старина Жернович не разрешает мне выпивать в этом городе где-то ещё, кроме его заведения, — заплетающимся языком пожаловался Аксель. — Поэтому я пью на улице.

— Это кафе, — замечаю я, отыскав глазами вывеску.

«Молоковоз», — значится на скошенной табличке. И точно, с боков к заведению приделаны колёса и огромные, запаянные бидоны из под молока, в которых, скорее всего, молоком и не пахнет.

— Спасибо, кэп — выжимая из своей меланхолии остатки сарказма, говорит Аксель. Ему нужно протереть очки, но обе руки заняты стаканами, поэтому вместо этого он отхлёбывает сначала из одного, потом из другого. — Оно здесь случайно оказалось. Я вообще, если хочешь знать, с ним не знаком. Ни с одним из этих стульев моя задница не знакома!.. Ик!.. Сижу себе, где хочу.

— А я знаком, — добродушно бурчит в усы пан Грошек. — Здесь, кстати, отличные круассаны. Жена хозяина печёт их сама — он машет хозяину, и тощий тип за стойкой отвечает вежливым кивком, — и начинок в них — штук двадцать, если не вру. Я распоряжусь, чтобы вам собрали несколько в дорожку… как тебе город, молодой человек? Присаживайся-присаживайся, вон, можешь подвинуть себе стул…

Я присаживаюсь на самый краешек, оглянувшись, не маячит ли где пан Жернович. Верность Акселя его порадует, а вот я, чего доброго, останусь без ужина.

— Это самый волшебный город, который я видел в своей жизни.

Пан Грошек отбирает у капитана стакан, заглядывает туда, будто надеется разглядеть в процеженной жидкости ягоды. Борода у него такая твёрдая, что похожа на колючую проволоку, и лицо над ней словно грязный снег, который я видел в каком-то фильме про войну. Тем не менее, голос звучит мягко, в то время как подбородок Акселя, как будто песок в песочных часах, перетекающий из одной ёмкости в другую, кренится всё ниже.

— А много ли ты их видел?

— Всего два, — признался я.

— Что же. Для молодого человека, не отягощённого жизненным опытом, это хорошее начало. Хотя это на самом деле самый лучший город. Здесь можно собрать настоящую коллекцию пивных пробок, под которыми прячется всего три сорта. И в меду здесь ни за что не встретится пчела. В лучшем случае муха, такая, знаешь, зеленая. В Варшаве ты найдёшь настоящую гордость Польши, там дворец наших королей, и даже Висла несёт свои воды гордо и надменно. В Вроцлаве живут знания, вся наша культура, вся история кровосмешений с другими народностями, скрупулёзно записанная в книгах. А Краков как мессия в лохмотьях, сумасшедший, но убедительный проповедник, за которым идут тысячи последователей. Как ковровая дорожка в сердце нашей страны для всех этих туристов, которых так любит твой друг.

Я смотрю, как Мышик, наматывая слюнявые капли дождя на хвост, гоняет кого-то в ближайших кустах.

— Вы на самом деле так считаете?

— Конечно, нет. Иначе бежал бы отсюда без оглядки, от этой продажной женщины. Как там по вашему, по молодёжному? Слинял… Иногда кажется, что молодёжь обитает совсем уж в другом времени, со своим сленгом… Но я люблю её, вот в чём дело. Я люблю и, несмотря на всю порочность этой связи, остаюсь с ней до конца жизни. Когда ты назвал меня волшебником этого города, я в очередной раз понял, что наше с ней волшебство тесно связано. Нет! Это даже не две верёвки, это уже канат. Мы с ним — с ней! — перетягиваем этот канат друг на друга, и никак не можем выяснить кто сильнее.

— Мне казалось, что он похож на такого доброго пана, — сказал я, чтобы как-то прервать излияния пана Грошека и вновь обратить его внимание на себя. Мне жутко неловко, когда человек вот так ныряет в себя. Почему-то я очень хорошо чувствую такие вещи. Кажется, что всё лицо, как пенные разводы вокруг сливного водоворота в ванной, начинают втягиваться в рот.

— Так может показаться, — пан Грошек моргает своими бледными, укутанными простынёй белка глазами, будто сам не понимает, как тут оказался. Отхлёбывает вина. — Ты видишь кучерявый локон и думаешь, что это борода. Слышишь пропитый голос и не понимаешь, что это голос очередного из её ухажёров.