Вот только лететь до неё было полторы недели. А каюта была одна троих человек. Один из которых ребёнок в том возрасте, когда «надо» - это почти ничего не значащий звук.Не скажу, что Ксюша не старалась. Первые дня два она тихо сидела на кровати, рисуя и залипая в мультики — ради этого я даже пожертвовал свой планшет. На третий она начала слоняться по каюте и ныть. Сначала тихо и только маме, а потом вспомила и обо мне. Я мог, конечно, сбежать — да мало ли куда. Пить со старпомом, например. Классный мужик! Вороватый только. Всё в покер пытался обжулить. Но отчего-то становилось жалко Мари — она то должна была присматривать за Ксюшей. Да и еще в таких условиях.
Эсперам в космосе не место. За тонкой корабельной прошивкой — для них не просто бескрайний космос. Там — безжизненная и гнетущая тишина, с которой невозможно справиться и к которой невозможно привыкнуть. А тут еще я — симаргл, недоступный для восприятия. Может, Ксюша как-то и могла проникать за мою защиту, но не Марина. Для неё, на уровне чувств, я и вовсе не был человеком — так, странным и раздражающим источником помех на ментальном плане.
Ей нужны были люди рядом. Так что я отмёл все возражения, и практически вытолкал Мари из каюты. Дурой она не была, так что лишнее при команде болтать не будет, а уж с ребенком я как-нибудь справлюсь.
Стоило маме уйти, а мне ласково поулыбаться Ксюше, как она прекратила ныть. Может, без мамы это не было так интересно, или на маленьких женщин моё очарование тоже действует. Она трогательно прижалась к моим коленям и потянула ручки верх.
- М-м-м, солнышко?
- Папа такой красивый!
Меня всё еще немного дергало от этого обращения, но ради приятностей можно и потерпеть.
- Красота для мужчин наказание, а не благословение, - назидательно сказал я. - Знаешь, насколько женщины бывают ревнивы к чужой внешности?
Ксюша помотала головой, и авторитетно заметила.
- Я тоже красивая. Но у меня хвостики совсем куцые. А у тебя — гри-и-ва, - протянула она с удовольствием. И отчего-то шепотом сказала. - Как у кунорика.
Я начинаю уже желать встречи с этим кунориком, кем бы он ни был.
- Ты что, хочешь потрогать мои волосы? - наконец дагодался. Ксюша старательно закивала, едва не подпрыгивая. Я вздохнул. - Хорошо. Только никаких бантиков и цветных резиночек.
- А косички?
- Косички, так и быть, можно.
Руки у девочки оказались ласковыми и осторожными, так что я даже разомлел, пока меня расчесывали. Мои волосы, конечно, были короче, чем в бытность придворным хлыщом, но всё ещё ниже плеч. Рыжие и тонкие — они часто путались и доставляли неудобство. И ещё больше прилекали внимание. Но я всегда при первой возможности возвращал их цвет и снова начинал отращивать. Симарглов воспитывают строго — всё детство я ходил лопоухим бритым уродцем, ничем не отличающимся от таких же щенят, не столь свирепых, сколь одиноких и потерянных. Это потом в нас взвращивают жестокость, учат цепляться зубами и рвать. Я же сбежал из этого ада почти юным — благодаря «дружбе» с Ядгаром. И пусть и тот забитый мальчишка, и жестокий подросток всё еще жили внутри меня, но... я давно вырос. И изменился. Я могу позволить себе быть наглым, могу носить вызывающую одежду. Быть непохожим на других...
От сумбурных мыслей, затопивших мое сознание, меня отвлекл блик. Блик на лезвии кинжала в руках Ксюши. Она медленно, смешно высунув язык, отрезала мой хвост. Получалось у неё более споро, чем следовало бы ожидать — лезвие было отлично наточено. Я рвано вздохнул, рука её дрогнула, и кончик кинжала царанул мою шею. Тут я не выдержал и подскочил, щупая свою несчастную шевелюру. Теперь лохматые пряди торчали в разные стороны где-то короче, а где-то длинее. Но прическа была испорчена непоправимо.
- Ты сдурела, сопля?! - завопил, не слишком сдерживаясь. Девочка выронила уронила орудие своего преступления и сжалась, спрятав лицо в ладонях. - Откуда у тебя вообще кинжал?
- Он мамин, - глухо сказала. - На всякий случай.
- На всякий случай, если меня нужно изуродовать или убить?!
Я поднял ножичек, и как раз в этот момент фурией в каюту ворвалась Марина. Схватила в охапку дочь и исчезла за дверью душевой, заблокировав её изнутри. Судя по её реакции, она ловила эмоции своей дочери, а потом ещё и увидела, как я над ней нависаю с кинжалом. Да уж, не стоило мне так выходить из себя. Я скорбно посмотрел на тихо опадающие от поднятого Мари ветра волосы, и повернулся к висящему на стене зеркалу. И даже мужественно сдержал слезы.