Меня раздирало надвое. С одной стороны, желание выставить нахалку было велико. С другой стороны, хотелось подольше полюбоваться неожиданно приятным зрелищем. Конец метаниям положила сама девушка. Она нашла мой интерес неприличный и подтянула подушку выше. Пришлось посмотреть в горящие возмущением зелёные глазищи этой обворожительной — местами — ведьмы.
— Не пора ли вам удалиться в свою спальню, Герман? — рассерженной кошкой прошипела она.
Её гнев подлил масла в огонь. Во мне взметнулось новое желание: погладить эту кошу против шерсти и посмотреть, что из этого получится.
— Здесь более приятные виды, Рада — бросил я и намеренно уставился на подушку.
— При первом знакомстве вы мне показались более воспитанным и сдержанным человеком, — срывающимся от негодования голосом прошептала она.
— Что ж… в одном вы оказались правы: я воспитан весьма достойно, — якобы в подтверждение своих слов я отсалютовал её своим бокалом, но улыбка моя и в жест целом никого не смогли бы обмануть.
Рада не стала исключением. Яркий румянец начал свой танец на её щеках. Хотя можно было предположить, что дело не только в эмоциях, но и в алкоголе, который она выпила и, скорее всего, на голодный желудок.
Я неспешно разглядывал лицо девушки. Нежный овал будто тонул в обрамлении мягких волн тёмно-русых волос, падающих на плечи. Взгляд зелёных глаз, подчёркнутый длинными ресницами, был весьма выразителен. Красивой формы густые брови, — на которые наконец-то пришла мода! — лишь усиливали ощущение проникновенности взгляда.
На высокий лоб упала тонкая прядка — лёгкий небрежный штрих, заставил задумать о беззащитности Рады. Ещё один локон упал на щёку. Девушка изящным движением хрупких пальцев заправила его за ухо. Я обратил внимание на скромный гвоздик с маленьким зелёным камнем, поблёскивавший в маленькой мочке. Ушко было небольшое красивой формы, и его цвет вторил щекам.
… Мой язык медленно обводит завиток снизу вверх. Самым кончиком я щекочу козелок…
Чёрт! Я мотнул головой, прогоняя наваждение. Во рту скопилась слюна, а язык свело от невозможности прикоснуться.
Сглотнув, я посмотрел на Раду в упор. Она почувствовала мой взгляд и подняла голову. Глаза в глаза…
Меня охватил озноб, когда я увидел, как зрачок девушки расширился, затопляя радужку. Вишнёвые губы приоткрылись, между ними влажно сверкнул кончик языка.
Ещё один полный зрительный контакт, после которого Рада смущенно опустила голову, а мне опять пришлось сглатывать. Тело гудело от напряжения, и казалось, что молния на ширинке вот-вот треснет.
— Рада, хотите провести ночь в комфортных условиях? — я старался придать голосу хоть немного соблазна, но понял, что потерпел неудачу, потому продолжил прежним сухим тоном: — С пользой и в нормальной постели?
«Я же получу приятную компанию, в которой, к нашему общему удовольствию, сниму накопившийся стресс», — подумал я. Вернее, мне показалось, что я подумал.
Рада вскинула голову и посмотрела на меня дикими глазами
— Что?! Не вы ли только что говорили о своём достойном воспитании?!
— Причём здесь воспитание? Какие нормы я нарушил? — я сам не знал что несу, единственное, о чём я мог думать, о её губах.
— Так, с меня хватит! — Рада соскочила с кушетки, обулась, на ходу натягивая кардиган, она бросилась к вешалке за курткой. — Всего доброго! — рявкнула она, выбежав на улицу.
Напряжение разом покинуло меня, словно я сбросил многотонные оковы.
Чёрт! Что это было?
(1) Ламассу — дух-хранитель женского пола в шумерской мифологии.
(2) Шеду — дух-хранитель мужского пола в шумерской мифологии.
(3) Ларак — один из древнейших шумерских городов в Южной Месопотамии, точное местонахождение не установлено.
(4) Лаббу — чудовищный лев в аккадской мифологии.
(5) Мушхуш — чудовище в шумерской мифологии, имеет рогатую змеиную голову и чешуйчатое тело змеи, львиные передние и орлиные задние ноги.
(6) «Сердце требует одной женщины; чувства — многих; тщеславие — всех». Изречение принадлежит Жану Ростану.
ГЛАВА 5
Я выскочила на улицу, словно прыгнула в холодную воду: такие же смешанные чувства овладели мной! Тело быстро остывало после выпитого коньяка, взглядов и слов Германа, но я всё никак не могла надышаться терпким бодрящим осенним воздухом. А возмущённый разум продолжал кипеть! На поверку воспитанный джентльмен оказался беспринципным нахалом, прячущим за вежливыми фразами мораль кобеля!