Я внимательно пригляделся к проходившим мимо рабыням, но той, кого искал, среди них не увидел.
— Проезд, почтеннейший? — осведомился какой-то малый.
— С другими договорюсь, — отрезал я.
— У нас дешево, — сказал он, — Очень дешево!
— Спасибо, нет, — ответил я и пошел дальше.
Опыт научил меня, что чем дальше от причала, тем выше заламывают цену. Нанять лодку или баржу за самую низкую плату можно в порту, у самой пристани.
По пути к реке я прошел мимо четырех бревенчатых сараев с высоко расположенными, крохотными зарешеченными оконцами. Они также служили для содержания рабынь. Мне было известно, что окна, прорезанные во внешних стенах, находятся выше маленьких оконец, сделанных во внутренних стенах, так что дневного света в барак попадает совсем немного. Полы бараков утоплены глубоко в землю, поэтому световые отверстия находятся очень высоко над головами рабынь.
Там всегда царит сумрак. Полы обычно дощатые, однако в каждом помещении оставлена для дренажа полоса голой земли. Под деревянным настилом и утрамбованной землей для предотвращения подкопа вделывается железная решетка. На досках разбрасывают солому, а в стенах, на разной высоте, укрепляют кольца для цепей. Подъем на уровень земли обычно осуществляется по пологому земляному скату. Нетрудно понять, что подобные места, предназначенные для содержания живого товара, отличаются специфическими запахами.
— Ешь, кому сказано! — услышал я донесшийся изнутри грубый крик, за которым последовал хлесткий звук удара плетью и жалобный женский возглас.
— Повинуюсь, господин! Повинуюсь!
Я продолжил свой путь. Порой мне бывало трудно не поддаться отчаянию: как можно было надеяться найти мисс Беверли Хендерсон среди тысяч, да что там, среди десятков тысяч рабынь, разбросанных по большим и малым городам, городкам, фермам и деревушкам? Невольничьим караваном или тем более на тарне ее могли доставить куда угодно, в самый отдаленный уголок планеты. Однако намерения отступиться и прекратить поиски у меня отнюдь не было.
Некоторые обстоятельства позволяли мне надеяться на успех. Я знал, что Беверли угодила в руки пирата Клиомена. Не приходилось сомневаться в том, что, отыскав рынок, где речной грабитель распродает свою добычу, я если и не настигну ее, то, по крайней мере, нападу на след.
— Эй ты, там! Парень, — окликнул меня у пристани речной капитан. — Ты, часом, не работу ищешь?
— Я хочу спуститься вниз по реке, — ответил я.
— Мы направляемся в Тафу, — сказал он, — Нам не хватает гребца.
Ниже по реке находились города Виктория и Тафа, а еще дальше, западнее Тафы, — Порт-Кос, основанный боле ста лет назад выходцами из Коса. За ним, если не упоминать мелкие поселения, находились Тетроиоль, Вен, стоящий на слиянии Та-Тасса, Картиуса и Воска, да Турмус, последний речной порт на восточной оконечности дельты Воска.
— Вообще-то мне в Викторию, — сказал я капитану, назвав ближайший городок, находившийся ниже по течению.
— Ты ведь честный малый, не так ли? — озадачил меня капитан неожиданным вопросом.
— Думаю, да, — осторожно ответил я. — А что?
— Если ты честный малый, то какого рожна тебе надо в Виктории?
— Так ведь и там, надо думать, не лишни честные работники.
Капитан хмыкнул.
— Это что, опасное место? — осведомился я.
— Ты, должно быть, на реке новичок, — заметил мой собеседник.
— Это точно, я здесь впервые.
— Держись подальше от Виктории, — посоветовал капитан.
— Почему?
— Ты работорговец?
— Нет конечно.
— Тогда держись от Виктории подальше, — повторил он.
— Почему? — снова спросил я.
— Это логовище ворья. Весь город — не более чем бандитский притон и большой невольничий рынок.
— А рынок действительно велик?
— Еще как. И, по правде сказать, там можно разжиться хорошим товаром по бросовой цене.
— Значит, там дешево продают? А почему? — осведомился я.
— Если девчонки достаются даром, нет смысла заламывать за них втридорога. По низкой цене товар расходится быстрее, а хозяин все равно с барышом.
— Ага, стало быть, там торгуют главным образом пиратской добычей. Так?
— Само собой, — сказал капитан, — у нас на реке это каждому сосунку известно.
— Что известно?
— Да то, что я тебе только что сказал. Что в Виктории разбойничий рынок, где можно недорого разжиться награбленным. Я направляюсь в Тафу, — продолжал речник, — и ни в какой Виктории бросать якорь не собираюсь.
— Возьми меня гребцом, — предложил я, — а коли не хочешь швартоваться в Виктории, высади на берег где-нибудь в окрестностях. До города я уж как-нибудь пешком доберусь.
— Вообще-то, — проговорил капитан, размышляя вслух, — лишний гребец мне не помешает. Пусть даже только до Виктории.
— А я что говорю?
— К тому же, — добавил он, — западнее Виктории мы, скорее всего, найдем другого желающего помахать веслами.
— Вот-вот, — поддакнул я. — К тому же до Виктории я буду грести на твоем корыте бесплатно. Только за проезд.
— Не шутишь?
— Вполне серьезно. Денег мне не надо.
Капитан ухмыльнулся.
— Коли так, приятель, то мы отчалим не позднее чем через час.
7. Я ПРИБЫВАЮ В ВИКТОРИЮ И УЗНАЮ О НЕВОЛЬНИЧЬЕМ БАЗАРЕ В ЛИСАНДЕРЕ
— Сколько предложат за эту девушку? Сколько? — выкликал аукционер. — Слушаю вас, почтенные покупатели!
На грубом помосте верфей Виктории стояла ладная крестьянка с южного течения Воска. Разумеется, в ошейнике и на цепи. Это была светловолосая девушка с плотными лодыжками, здоровая и крепкая, типичная южанка.
— Две доли тарска, — донеслось из толпы.
Я протискивался сквозь толпу, запрудившую пристань, огибая клети с товарами. Над причалами торчали мачты речных судов. Пахло водой и рыбой.
— Я слышал, что топаз везут на восток, — сказал один торговец другому.
— Для безопасности речной навигации это не сулит ничего хорошего, — отозвался его приятель.
Я протиснулся мимо них и тут же отпрянул, едва не натолкнувшись на бурого слина. Зверь натянул толстую короткую цепь и зарычал, оскалив страшные клыки. Такому зверюге ничего не стоит отхватить человеку ногу у самого бедра.
— Фу, Таба! Сидеть! — приказал один из купцов.
Зверь с шипением припал на четыре задние лапы, но шерсть его оставалась вздыбленной. Он запросто вырвал бы из деревянной стены кольцо своей цепи, взбреди ему это в голову. Я попятился, а купцы, не обращая на меня внимания, продолжили свою беседу.
— Виктория отказалась платить дань, — сказал один из них.
— Здешние заправилы воображают, будто работорговцам не найти других рынков, — отозвался другой.
— Вот уж глупо, так глупо.
— Им ничего не стоит перенести свои операции в Тафу.
— И вернуться в Викторию, когда пираты накажут город, — добавил первый.
— Это как пить дать, — согласился второй.
— Да и как иначе! Не могут же речные разбойники спустить с рук подобную наглость, — сказал первый. — Иначе примеру Виктории могут последовать все небольшие города на реке.
— Да, Виктория понесет наказание.
— Может быть, именно поэтому топаз и отправили на восток. — Впервые аж за десять лет.
— Хотя, — продолжил первый, — я думаю, что можно сбить спесь с Виктории и без топаза.
— Да, сил у них и без того более чем достаточно.
— А может быть, это просто слухи? Я имею в виду, насчет отправки топаза на восток.
— Будем надеяться, что так.
— А если не так и его все-таки повезут на восток, то дело пахнет чем-то худшим, чем простое усмирение Виктории, — сделал вывод первый.
— Похоже на то, — опять согласился второй.
Продолжения разговора я не услышал, ибо отошел слишком далеко. Впрочем, о чем шла речь — так и осталось для меня загадкой.
Этим утром, еще до рассвета, меня высадили в нескольких пасангах выше города по течению. Сначала я отошел на добрый пасанг от берега, чтобы не подвергнуться нападению речного тарлариона. Потом продолжил идти параллельно руслу. Путь этот примерно час тому назад привел меня в Викторию.