— Ты, надо думать, хорошо провел время?
— Замечательно!
Я направился к ведру с водой, стоявшему в углу комнаты.
— Что нового слышно в тавернах? — поинтересовалась Беверли, пока я умывал лицо.
— Представляешь, я видел нескольких стражников из Арской фактории, — отозвался я.
— А их-то как сюда занесло?
— Ты слышала о топазе?
— Да, — ответила Беверли. — Я слышала, как о нем говорили люди на рынке.
— Это символ, который речные пираты используют как знак общего сбора своих сил.
— И что, люди Ара ищут этот топаз? — поинтересовалась она.
— Еще как ищут, — сообщил я.
— Наверное, они боятся, что их фактория подвергнется нападению?
— Верно, — ответил я, утирая лицо полотенцем. — Если фактория будет разрушена, весь участок реки между Тафой и Ларой окажется во власти речных разбойников.
— Тогда наступит черед Коса? — спросила она.
— Это лишь предположение, — уточнил я, отложив полотенце в сторону.
— А стражи из Ара нашли этот топаз? — осведомилась Беверли.
— Насколько мне известно, нет. Они обыскивали подозрительных возле таверны Клеантеса, а потом обшарили саму таверну. И всех посетителей, кроме тех, кого уже проверили снаружи. Похоже, их методы не принесли успеха.
— Если топаз доберется до опорного пункта Поликрата, — заметила она, — это откроет путь для объединения разбойничьих шаек востока и запада.
— Думаю, топаз уже попал к Поликрату.
— Но ведь пути к такой важной цитадели должны были блокировать.
— Этот путь невозможно перекрыть полностью, не располагая значительными силами, — пояснил я. — Полагаю, толковому гонцу не составило особого труда добраться до логова Поликрата.
— А на что рассчитывают власти?
— На то, что им удастся перехватить гонца в пути. Надежда слабая, но она существует.
— Однако шансы невелики, — заметила Беверли.
— Согласен.
— Не хотелось бы мне оказаться на месте того, кому доверен этот топаз.
— Мне тоже, — промолвил я.
— Ты, — Беверли резко сменила тему, — запер меня на всю ночь в этой конуре!
— Понравилось? Для меня это самое обычное дело.
— Я больше не буду запирать дверь между нами, — пообещала она.
— Настоятельно рекомендую. Это в твоих же интересах.
Беверли подошла ко мне и остановилась так близко, что мне стоило огромного труда справиться с желанием сжать ее в объятиях и швырнуть на пол прямо в прихожей.
— Джейсон… — произнесла она.
— Ну?
Мисс Хендерсон слегка спустила рубашонку с плеча.
— Ну?
— Я готова заработать на свое содержание!
— Ты говоришь как рабыня, — пристыдил ее я.
— Рабыни не зарабатывают на свое содержание, а делают, что им велят, — возразила она.
— Будь ты рабыней, ты тоже подчинялась бы?
— А куда бы я делась? Мне бы пришлось.
— Это верно.
Беверли заглянула мне в глаза и поняла: это и вправду верно.
— Интересно, вышла бы из тебя хорошая рабыня? — промолвил я.
— Обрати меня в рабство, вот и увидишь.
— Я бы рад, но ты женщина с Земли.
— В этом мире полным-полно женщин с Земли, которые теперь ублажают своих хозяев.
Я смерил ее взглядом, и Беверли неожиданно опустилась передо мной на колени.
— Обрати меня в рабство, — умоляюще произнесла она. — Я буду для тебя хорошей рабыней.
— Встань, — смущенно попросил я. — Неужели такой плохой феминист, как я, должен напоминать тебе о том, что такое достоинство женщины?
— Здесь Гор, а не Земля, и все, чему я верила на Земле, там и осталось. Я многому научилась…
— Встань, — повторил я.
— На Горе, — продолжала Беверли, — мне не нужно притворяться. Здесь мне нет нужды прикидываться сторонницей ложных взглядов. Я наконец обрела право быть женщиной.
— Встань! — крикнул я.
— Выполни мою просьбу, пожалуйста! — взмолилась Беверли.
— А ну встань сейчас же! Мне стыдно за тебя!
— Нет, Джейсон, ты не прав. Я была честна перед тобой, а ты пристыдил меня за необдуманную честность. В каком-то смысле это моя вина, ведь ты все еще человек с Земли. Мне следовало иметь это в виду.
— Тебе попросту нужно вести себя по-другому.
— Но мои желания именно таковы!
— Измени их.
— Я не могу, — сказала Беверли.
— Но наверняка хочешь.
— Нет, — сказала она, — уже не хочу. Я полюбила эти желания. Они отражают мою глубинную суть.
— Раз уж тебе не под силу отказаться от столь постыдных желаний, ты должна скрыть их. Сделать вид, будто у тебя их нет.
— Зачем?
— Может быть, затем, чтобы твое поведение согласовалось с базовыми социальными ценностями.
— Здесь не Земля! Так с какой же стати я должна подстраиваться под моральные нормы другой планеты?
— Понятия не имею, — честно признался я. — Это какой-то дурной сон!
— Мужчины и женщины имеют свои достоинства и свои недостатки, но каждый хорош именно на своем месте. Достойное в мужчине является недостатком в женщине, и наоборот. Мнение же о том, будто мы одинаковы, совершенно несостоятельно.
— Может быть, и так, — сказал я.
— Почему ты позволяешь робким, лживым и мелким людям навязывать тебе свои взгляды?
— Не знаю, — отозвался я.
— Где доказательства того, что провозглашаемые ими принципы верны?
— Я не встречал таких доказательств.
— Следуя подобным принципам, человек оказывается в разладе с самим собой, а это приводит его к мучениям, физическим и духовным. Расстройство здоровья способно укоротить жизнь. Можно ли считать верными принципы, руководствуясь которыми человек приводит себя к краху? Не являются ли они порождениями больного воображения? Неужели самообман и нелепое самоограничение должны считаться нормой?
— Не знаю!
— Прошу прощения, если я тебя смутила.
— Ступай в свою комнату.
— Ты отказываешь мне как женщине?
— Отправляйтесь к себе, мисс Хендерсон.
— Слушаюсь, — ответила Беверли, — ты ведь меня содержишь.
С этими словами она повернулась и направилась к лестнице, но у подножия ее вновь обернулась ко мне.
— Я все еще готова отработать свое содержание.
— Ты земная женщина, так что тебе необязательно отрабатывать содержание.
— Отведи меня на рынок.
— Зачем?
— Может быть, какой-нибудь мужчина пожелает меня купить.
— Но ведь я не отказываю тебе в свободе.
— Ты поступаешь гораздо хуже: отказываешь мне в рабстве.
— Ты начинаешь меня сердить.
— Тогда избей меня, изнасилуй и посади на цепь.
— Иди в свою комнату и не гневи меня, — предостерег я.
— Следует ли мне раздеться и ждать, когда ты захочешь воспользоваться мною?
— Этого не будет.
— Ясно. Ты благородный землянин, и наедине с тобой порядочной девушке ничто не угрожает.
Я промолчал.
— А на девушек из таверны твое благородство не распространяется?
— Они всего-навсего рабыни.
— Понятно, — сказала Беверли. — Знал бы ты, как я завидую этим жалким созданиям.
— Не завидуй, не стоит. Ты не знаешь, каково быть рабыней.
— Я была рабыней, — напомнила она.
— Тебя всего лишь выставили на продажу. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, каково быть настоящей рабыней.
— Надень на меня ошейник и научи этому.
— Ты женщина с Земли, — повторил я. — У меня нет намерения тебя обижать.
— Большое спасибо, — язвительно произнесла Беверли. — Как тебе будет угодно, ты ведь меня содержишь.
Я потянулся к кошельку, чтобы дать ей денег, открыл его и удивленно поднял брови.
— Что такое? — спросила она, заметив мое изумление.
— Да вот… Ничего подобного у меня еще не было! — С этими словами я достал из кошелька какой-то незнакомый предмет.
— Что это?
Я медленно повертел пальцами осколок полированного камня. Похоже, будучи целым, он имел форму конуса. Фрагмент размером примерно с кулак имел желтоватый цвет, с прожилками и осветлением, особенно заметным на месте скола.