Но вместо этого на каменистую землю упала веревка, дернувшись, как змея.
— Привяжи ее к ногам покойника, — приказал гоблин.
Вик застыл, не в силах пошевелиться, охваченный ужасом от такого приказа.
Харран двинулся с места.
— He ты, — громко сказал сверху гоблин. — Вон тот, языкастый.
Вик посмотрел вверх, на гоблина.
Гоблин холодно усмехнулся.
— Да, ты. Обвяжи веревкой своего дружка, и мы его вытащим, пока не провонял.
Вика замутило, он не мог заставить себя тронуться с места.
— Ну же, половинчик, — взревел гоблин. — Шевелись, а то я тебе быстро перышко вставлю!
Подняв голову, Вик увидел в руках стражника арбалет. Он ничуть не сомневался, что гоблин выстрелит. На секунду он подумал, а не остаться ли на месте, — но умирать пока что-то не хотелось.
— Сделай это, Вик, — хрипло прошептал Харран. — Сделай, а то он тебя убьет.
Вик спрятал поглубже гнев и боль, и вместе с ними, как ни удивительно, исчезла большая часть страха. Опустившись на колени, Вик подобрал веревку и обвил ею лодыжки Миннигера. Проверив, надежно ли завязан узел, он уперся руками в бока и стал ждать.
— Готово, половинчик? — крикнул гоблин.
— Да, — ответил Вик. У него на глазах веревка поползла вверх, а вместе с ней и тело старика. Руки Миннигера упали в стороны, как сломанные птичьи крылья. Эта картинка на фоне алого утреннего солнца врезалась в мозг Вика.
Гоблины втащили тело на платформу для охраны, потом опустили его в ожидавшую по ту сторону дырявой стены телегу. Двеллер, сидевший на козлах, тронул осликов с места. Их копыта застучали по камням, направляясь по заваленной мусором улице обратно в гавань. Вик устало прислонился к стене, беспомощно глядя на тележку, катившую между целыми и разрушенными зданиями, пока та не скрылась за холмом.
— Вик, — позвал Харран.
Вик медленно обернулся.
— Ты сделал все, что мог, — сказал Харран. — Миннигер умер задолго до рассвета. — Он протянул руку с комком каши. — Ешь, тебе нужно поддержать силы.
— Зачем? — с горечью спросил Вик. — Чтобы подольше и получше служить в рабстве?
— Ты хочешь умереть?
— Нет, — ответил Вик. — Я хочу жить, хочу вернуться домой.
Харран положил кашу в ладони Вика.
— Мы все этого хотим, друг мой. Давай есть и молиться, чтобы так и было. Но само по себе это не случится, и нам понадобятся силы.
Вик посмотрел на кашу в своих руках. Он сглотнул, чувствуя боль в пересохшем горле.
— Спасибо, Харран. — Весь дрожа, он медленно опустился на корточки у стены и поправил дневник, чтобы тот не торчал из-под рубашки. Харран сел рядом, отщипывая кусочки от своей порции.
Пока Вик ел, он заметил, что остальные двеллеры в загоне украдкой наблюдают за ним. Как только библиотекарь смотрел прямо на них, они отводили глаза, будто боясь встретиться с ним взглядом. Вик смутился и прошептал Харрану:
— Почему они на меня смотрят?
— Потому что они тебя боятся, — тихо ответил Харран.
Ответ удивил Вика.
— С чего им меня бояться?
— Ты стоял на своем, говоря с гоблином, — сказал Харран. — Это глупо. Они считают, что из-за тебя у всех могут быть неприятности. Охрана тебя запомнит и будет отмечать тех, кто рядом с тобой. Если ты еще попытаешься с ними спорить, гоблины тебя убьют в назидание другим рабам. А заодно вполне могут убить и тех, кто окажется поблизости.
Удивленный всем этим, Вик покачал головой. Ухо загудело от оттягивавшей его тяжелой метки.
— Я вовсе не стараюсь создавать проблемы, — запротестовал он.
— А они считают, что стараешься.
Вик посмотрел на людей в загоне, внезапно устыдившись того, что все они от него отворачивались. Но разве из-за него могут быть неприятности? Кого угодно спроси в Рассветных Пустошах, все скажут, что тише его двеллера не найти. За всю свою жизнь, пока его не увезли пираты, Вик ни разу ни с кем не подрался. Двеллерские дети вообще не страдали агрессивностью. Они всегда предпочитали убегать и прятаться. Но с тех пор Вик сражался с порчекостниками (более или менее), встретился лицом к лицу с эмбир и участвовал в бою как пират. Он далеко ушел от библиотекаря третьего уровня.
— За последнее время я много пережил, — сказал Вик. — Наверное, я в чем-то изменился, но я для них не опасен.
— Они видят в тебе мужество, — сказал Харран. Вик протестующе покачал головой.
— Нет у меня никакого мужества. Когда гоблин мне угрожал, разве я сказал ему: «Давай стреляй!»? Храбрец бы так и поступил. — Он вздохнул. — Если бы с этим гоблином встретился Галадрин Карролик, то он поймал бы стрелу в воздухе и бросил ее обратно в гоблина. А если бы я был Таураком Блейзом, то подпрыгнул бы и перебил всех гоблинов могучей дубиной Жабья Смерть.
Харран пришел в ужас от таких речей.
— Но я ведь этого не сделал, — тут же добавил Вик.
— Ты же двеллер! — воскликнул Харран. — Тебе такие вещи и в голову-то приходить не должны!
— А они и не приходят, — уверил его Вик.
— Но ты же только что все это подумал.
— Нет, вспомнил, — ответил Вик. — Это просто истории про людей. Даже не про людей — про идеи.
Харран покачал головой.
— Вот идеи-то как раз хуже всего, Вик. Самое опасное и эгоистичное, что только можно сделать, — это иметь такие идеи. Человек, который думает, что может что-то сделать, опасен не только для самого себя. Он опасен и для всего общества, если заставит других поверить в него. Не надо помнить такие истории, Вик.
Великий магистр Фролло высказался бы не такими словами, подумал Вик, но он бы согласился с этой мыслью. Вик был напуган и чувствовал себя виноватым. Что, если у него появятся такие идеи и никто его не остановит? Вдруг он поверит, что он герой, как в книжках в крыле Хральбомма? Вряд ли. А уж если он вообразит подобную глупость, находясь среди гоблинов, то его немедленно убьют в назидание тем, кто способен на такие фантазии.