Улыбнувшись его замешательству, хозяйка поднялась из-за стола. Прикрикнув на кухарок, чтобы меньше болтали и поскорее разносили обед, она покинула кухню.
Мальчик и бродяга остались одни. Обед был съеден, пора возвращаться в конюшню. Георг убрал оставшийся кусок хлеба в карман - для друга, как он сказал.
- Опять этот будет доставать, - проворчал Брин, идущий следом за ним.
Улыбка вернулась в короткую бороду бродяги. День был замечателен, солнце ясно светило в небе и разве это не повод радоваться жизни?
Двор таверны заполнился гомонящими людьми. Кто-то уходил, костеря на чём свет стоит эту "дыру", клянясь, что ноги его здесь впредь не будет. Кто-то напротив, подъезжал на телеге и орал, чтоб ему освободили дорогу. У коновязи ржали лошади, топчущие грязь в подсыхающих лужах, кудахтали расшуганные куры. На бродягу и его спутника никто не обращал внимания.
В конюшне Тритора не оказалось. Брин вздохнул с облегчением. Георг помог какому-то купчику завести лошадь в вычищенное стойло и сразу взялся закладывать солому в другие.
- Брин, - окрикнул он мальчика. - Сходи, если не трудно, принеси мой мешок. Я его оставил в огороде возле бочки. Только прошу, не заглядывай внутрь. Хорошо?
Брин пообещал, что не станет, и выбежал наружу. Вернулся он нескоро. Встревоженный, с отпечатком злобы на лице.
- Мешка нет... Его украли. И я знаю, кто.
Георг выслушал весть спокойно, лишь меж бровей залегла глубокая складка.
- Это Тритор взял! Он спрашивал меня про твой мешок, и я... я не сказал ему, что ты хранишь там что-то ценное. Но он всё равно понял! Это я виноват.
- В общем-то, как я и говорил, там нет ничего ценного. - Бродяга делал вид, что не расстроен, но мальчик видел правду. - Так, всякие безделицы. Не переживай.
Брин стоял в воротах конюшни и глядел, как бродяга растаскивает солому. Кулаки его были сжаты. Он думал о том, где мог укрыться братец с чужими вещами. Мальчик знал несколько укромных уголков, как в самой таверне, так и за её пределами - их-то и следовало проверить в первую очередь.
- Я найду Тритора и заставлю его вернуть украденное! Дик, со мной!
Более не теряя ни минуты, Брин убежал на поиски. Сонный пёс поднялся со своего лежбища, на котором продрых все последние часы, почесал за ухом, зевнул, лишь после чего вперевалку, но вполне бодро посеменил за мальчиком. Бродяга отметил, что если тот и припадал на заднюю лапу, то совсем немного.
- Зря стараешься, - Георг посмотрел вослед Брину, потом продолжил работу. - Но, может, всё ещё и образумится само собой.
...Брин оббежал все дворовые постройки, даже залез на чердак. Он устал и запыхался. А все старания ушли в пустоту. Ворюга затаился в неведомом укрытии.
Тритор не без основания полагал себя весьма предусмотрительным, и возможные поиски со стороны брата были им предвидены. Он ушёл подальше, на противоположный берег пруда за таверной, где в густом ивняке хранил лодку. Если малец не наврал, то, авось, и впрямь удастся разжиться чем-то стоящим. Хотя, верилось в такое слабо. Гнева бродяги он не опасался. Подобного проходимца никто не станет слушать, а уж о том, что у него украли какие-то ценности, и подавно. Уже завтра тот уберётся из их города. Как говорится, скатертью дорожка.
Забравшись в лодку, Тритор принялся за осмотр добычи. Он положил тяжёлую ношу себе в ноги и распустил стягивающие тесёмки. Это не было первым воровство в его жизни. Парень склонился над распахнутой горловиной, заглядывая в тёмные недра. Там определённо лежало что-то большое и округлое. Что-то отсвечивающее жёлтым в пятнах солнца, пробивающихся сквозь ветви ивняка.
Шлем - первым пришло на ум. Золотой шлем. Не может быть!
Тритор протянул ладонь, намереваясь извлечь находку на свет.
И с воплем отдёрнул руку.
На его пальце, впившись острыми зубами, висело мохнатое тельце с непомерно длинным болтающимся хвостом.
КРЫСА! Его поганая крыса! Забралась в мешок, словно только и ждала, чтобы он сунулся туда!
Не прекращая кричать, Тритор замахал рукой, сбрасывая тварь. Но та вцепилась крепко. Парень взвыл от боли, чувствуя, как из него выдирают кусок мяса. Вся ладонь была в крови. Он уже хотел ударить ею о борт лодки - пусть он сломает себе кости, но и этой гадине не поздоровится!
Крыса сама опустила его.
Тварь спрыгнула на мешок, в котором устроила засаду. Морда вымазана алым. Алым же сверкают бусины глаз. Встопорщив дыбом шерсть, мышь зашипел на Тритора, давая понять, что так просто завладеть чужим добром ему не позволят.
Парень отполз на противоположный конец лодки, зажимая прокушенную ладонь. Боль и страх смешались в нём, заставляя рычать от желания размозжить зубастую гадину в кровавое месиво, но и удерживая на безопасном расстоянии.
Эта бестия покусала его! Да он её... да он...
Мышь восседал на мешке, глядя прямо на него. Не нападая, но и уж точно не собираясь никуда сбегать. Тритор чувствовал, как его рассматривают, ждут, на что он решится дальше, готовясь при необходимости повторно пустить в ход игольчатые зубки. Мышцы зверька были напряжены как пружина.
Весло в сарае, чтоб не спёрли... А, Бездна с этим мешком!
Лучше смотаться от греха подальше и хорошенько промыть рану. Он вернётся, когда эта тварь уберётся отсюда. Не останется же она сидеть здесь.