...Когда проникающий через маленькие оконца свет совсем потускнел, Георг решил, что на сегодня работы хватит. Они ополоснулись в огородной бочке, после чего Тритор сходил за масляной лампой, которую повесил у ворот конюшни. Брин тоже отлучился, но уже на кухню, вернувшись с кувшином прохладного кваса. Втроём они сидели на лавочке, привалившись к брёвнам нагретой за день стены. У их ног лежал пёс. Над ним вилась муха, и он лениво отгонял её, взбрыкивая головой. Небо темнело, его голубизну застилала серая вуаль. Дела были сделаны. Они отдыхали, смотрели на людей, заполняющих двор, входящих и выходящих из таверны. Ждали ужина.
- Скоро гульба начнётся. - Тритор достал нож и теперь вертел его в руках. - Да, пивка выпить бы неплохо.
Брин тоже глазел на подарок Георга. Когда брат обмолвился о близящейся гульбе, он поморщился.
Бродяга потягивал квас из кувшина и любовался на то, как алое небесное колесо закатывается за лес по другую сторону двора и дороги. Верхушки сосен обрисовало чётко, как по трафарету. Мышь вновь куда-то подевался, но к тому уже привыкли. Вернётся, когда захочет. Бродячие кошки ему были не страшны.
От солнца остался крохотный кусочек, в вышине готовились проклюнуться первые звёзды. Ветер посвежел. Георг настоял, чтобы Брин застегнул куртку до последней пуговицы. Сделав это, мальчик глянул на скопище у дверей в таверну и ткнул локтём брата, который всё никак не мог налюбоваться на свой подарок.
- Вон твой друг идёт.
Тритор равнодушно поднял взгляд. Пригляделся сперва к толпе, потом перевёл его на подъездную дорогу. Скривился.
По самому краю двора, держась подальше от разгульной компании, не к входу, а прямо к ним плёлся сгорбленный старик. В грязных лохмотьях, с всклокоченной седой бородой и нетвёрдой походкой, от которой шарахались ещё не спящие куры. Большая плешивая голова его болталась, низко склонившись на грудь.
Все, не исключая пса, уставились на нищего.
Старик остановился, не доходя до них пары шагов. Беззубый рот сполз на сторону, что, видимо, означало улыбку.
- Тииит, дуууук, шо сиишь тут... а?
Порыв ветра обдал отдыхающую троицу духом прелой кислятины.
- Подзаборник, шёл бы ты куда подальше. Не до тебя, право слово.
Тритор отвернулся. Старика это ничуть не смутило. Остальных он словно вовсе не замечал. Может, так оно и было.
- Дааай стаааму алеке медашку... а? Гоооло гаит... сил нет.
- Сказал же - иди отсюда! - уже резче бросил парень. - Нет у меня денег! И были б, не дал.
- Ааалка стаааму алеке... а? - прошепелявил старик. Пошатнулся. Его повело в сторону, он с трудом выровнял положение. Хотя в его состоянии грохнуться наземь было бы не худшим исходом.
- Иди, поищи богачей в другом месте. Здесь таких отродясь не водилось.
Старик взирал на Тритора, покачиваясь камышом на ветру. Куда-либо уходить он не собирался. Некие сложные процессы происходили в его выжженном алкоголем разуме, и для их завершения требовалось время.
- Это Подзаборник, - шепнул Брин Георгу. - Он... ну, мать говорит, что он просто пьянь, а другие говорят, что он юродивый. Ты знаешь, кто такой юродивый?
Бродяга утвердительно кивнул.
- Он спит, где попало, и постоянно пьёт, а сам еле ходит, - продолжил быстро тараторить мальчик, довольный, что ему нашлось, что рассказать. - Никого у него нет, и никто не знает, откуда он тут взялся. Говорят, он всегда был попрошайкой. Трит как-то пожалел его и дал медяк на опохмел. Так он запомнил и теперь, когда увидит, просит ещё. Уж мы его и гоняли, и... А он всё равно является.
- Бе-нова алеку не ааалка, - очнулся старик. - Умёт беееный алека, нико не вспооомит... а? Умёёёт...
- Скорей бы, - процедил Тритор.
Брин разглядывал старика и думал: неужели и он когда-нибудь станет таким же морщинистым, беззубым и горбатым? Таким же вонючим. Отвратительным. Нет - такого не могло быть.
А вот Георг зачем-то поднялся с лавки. Пошарил в карманах и извлёк горсть медяков, словно того и дожидавшихся, чтобы их отдали какому-то забулдыге.
- Возьми, бедный человек, - он протянул деньги Подзаборнику. - Поешь, как следует. И выпей, если без этого тебе никак.
Нищий уставился на Георга, будто бродяга только что возник перед ним, словно из-под земли. Медленно протянулись трясущиеся ладони, сложившись лодочкой. Бродяга пересыпал в них мелочь. Старик сжал деньги в кулаках. Должно быть, он уже и не помнил, когда ещё был настолько богат.
- Зачем тебе это? - подивился Тритор. - Он всё равно пропьёт их. А потом будет влачиться за тобой целый год и просить ещё.
Бродяга вернулся на своё место.
- Дооообый аспо-ин.
Подзаборник принялся кланяться, кое-как сохраняя устойчивое положение. Подступил ближе, собираясь то ли пожать бродяге руку - что само по себе было сомнительным удовольствием, то ли поклониться ему прямо в ноги. Брина замутило от усилившейся вони, и он отстранился.
Старик долго, почти в упор рассматривал бродягу. У мальчика даже мелькнула мысль, не уснул ли тот стоя. Тритор же понадеялся, что у "вонючки" прихватило сердце, и он сейчас отдаст концы. Но тогда придётся возиться с телом - опять заботы.
Подзаборник заговорил. Каким-то иным голосом. Тягучим. Проникновенным. Пьяных мычаний в нём и тех почти перестало слышаться.
- Это ты... я узнааал тя. Той шааам... Ты венуся! Ты... ты спас меа... тода... давно... Ты пишёл за мооой, доообый аспо-ин?