Братья переглянулись. Это что за новые бредни? А старик говорил с жаром, задыхаясь, но не останавливаясь. Он даже пустил слезу.
- Моя семья... я был ааа-астлив... Потом все умёёёли... я один... Но ты пишёл. Я здааал теба... так долго... доообый аспо-ин. Ты венёшь их, как тода?.. Умояю!
- Ты меня с кем-то путаешь, бедный человек, - покачал головой бродяга.
- Нееет... Умояю! - Старик утирал глаза кулаками с зажатыми в них монетами.
- Пойдём, я тебя провожу. Думаю, сегодня в этом заведении ты будешь желанным гостем. - Георг вновь поднялся, без всякой брезгливости взял нищего под локоть. Тот не сопротивлялся и позволил увести себя.
На ходу Подзаборник всё пытался что-то сказать бродяге, проникновенно заглядывая ему в глаза. Седая борода тряслась. Георг кивал в ответ, но со спины выражение его лица было не узнать.
- Он точно колдун, - заключил Тритор. - Причём какой-то ненормальный.
- Если боишься его, зачем взял нож?
- Слишком умный? Давно по шее не получал? Так я быстро...
Попрепираться братьям не дали. Бродяга возвращался. Присев на корточки, он поднял мыша, который появился неведомо откуда, хотя его белый мех хорошо выделялся на тёмной земле. Брин, уже зная, что не получит никаких объяснений, всё же хотел начать расспросы.
- Мать зовёт, - опередил его Тритор. - Пошли ужинать.
Действительно, Мария махала им с крыльца, умудряясь одновременно с этим зажигать висящий над входом фонарь и распекать толпящихся здесь же зевак, что сами не шли в таверну и другим проход загораживали.
В животе после дневных трудов урчало, подкрепиться было самое время. Встрепенувшийся Дик придерживался того же мнения, о чём хрипло гавкнул. Брин обещал заглянуть на кухню и сказать Мами, чтобы не забыла покормить его. Георг заикнулся о том, чтобы поесть в конюшне, где поспокойнее и никто не пихается, но Брин после долгой болезни хотел послушать, что нового обсуждается в таверне.
- Сборище пьяных мужчин и гулящих женщин - не лучшая компания для мальца как ты, - сказал бродяга.
- Ну, пойдём! Пойдём, пойдём! - упрашивал Брин.
- Пошли, в зале поприличнее будет, чем с лошадьми сидеть, - поддержал его брат.
Солнце скрылось за кромкой леса, теперь о нём напоминало лишь быстро угасающее зарево. Ветер всё настойчивее срывал жёлтую листву с деревьев. Показались звёзды. Небольшой городок отходил ко сну.
Что никак не касалось таверны на его окраине.
В общем зале "Сивого мерина" горели масленые лампы, подвешенные под балками потолка на тележном колесе, что не давали достаточного освещения, а лишь разгоняли полумрак по углам. В воздухе густой дух из смеси чадного дыма, перегара, пара и жирных запахов с кухни. На полу солома, пока ещё свежая. Грубые надёжные столы и лавки выстроены в тесные шеренги. Народу полно. Отовсюду доносится неразборчивый многолюдный гомон, смех, ругань, треск соприкасающихся кружек. И посреди бедлама ловко снуют разносчицы в кружевных передниках с подносами полными снеди и выпивки.
Склоняются над исцарапанными столешницами игроки в кости. Глаза блестят - игра идёт на деньги, невесть какие, но всё же. В том никто не препятствует, лишь бы заказы шли непрерывно. То тут, то там азартные выкрики - радости (у шулеров, что давно прикормили себе здесь рыбное место) и разочарования ("рыбам" мало веселья быть пойманными на крючок). Собравшееся провести вечерок в тёплой компании людское множество шумело как море, вздымаясь волнами и рокоча прибоями.
Георг и братья погрузились в него с головой.
Они выбрали место в углу, подальше от особо громогласных столов. Мария распорядилась, и им подали ужин. Скромный, но вполне сытный: суп из свежих грибов, солянка да по куску яблочного пирога. На сыновей, целый день не отходящих от случайного работника, она глянула с осуждением. А вот Георгу подмигнула.
- Тритор говорит, ты сегодня хорошо потрудился, бродяга, - сама подавая им хлеб, сказала хозяйка. - Свой ужин с пинтой пива заслужил. Как поешь, окликни меня, подымимся наверх и обсудим, не найдётся ли для тебя занятья ещё на пару деньков. Уже за деньги.
- Премного благодарен. - Георг кивнул то ли хозяйке, то ли востроносой разносчице, принёсшей им кружки - две с пивом и одну с клюквенным морсом.
Вновь подмигнув ему, Мария ушла. Её цветастый фартук, под которым угадывались пышные формы, и копна стянутых в косу рыжих волос растворились в толпе. Тритор, сопя, принялся есть. При этом он коротко покосился на Георга, потом на брата и ничего не сказал. Брин сделался вдруг непривычно молчалив, даже по сторонам почти не смотрел. Заработанный ужин ел и бродяга. Недовольно пищащий мышь был посажен за пазуху, дабы не смущать своим видом окружающих. Перед этим он получил кусок хлеба, и это немного задобрило его.
Когда голод был утолён, и они сытно отложили ложки, взявшись вместо них за кружки, возникшее напряжение начало спадать.
Зал уже забит под завязку, а посетителей всё прибывало, что не удивительно - завтра выходной день, а значит, можно было позволить себе расслабиться. Мария распекала недостаточно расторопных по её мнению разносчиц. Сильный голос хозяйки то и дело прорезал общий гвалт. В ответ доносились советы хорошенько выпороть лентяек или отдать на воспитание самим крикунам. Мария отвечала, что пусть те лучше своих жён воспитывают, а здесь уж она сама управится. Народ ржал над бойким ответом и заказывал ещё пива.
Характер у этой женщины был под стать иному мужику. С ней если и шутили, то лишь на словах, а то и в зубы получить недолго. Недаром в таверне не было наёмного вышибалы. Мария вполне обходилась своими силами, экономя тем кучу денег.