Хорошее место.
Люди, конечно, постарались загадить и его. Помои в сточной канаве, тут же сломанная, уже наполовину вросшая в землю телега. Не беда. Природа безропотна и необидчива, всё приберёт со временем.
Бродяга свернул с тракта на боковой съезд, перешагивая воду в глубоких колеях.
На утоптанной площадке перед таверной не росло травы, зато разлилась озером огромная лужа. У её берега стояла распряжённая телега, под которой копошились куры, выискивая червей в размякшей земле. Из конюшни на заднем дворе донеслось ржание лошадей, чьи хозяева либо ещё дрыхли, либо только вставали и садились за завтрак. Печные трубы над черепичной крышей курились дымком; кухарки суетились у плит, обжаривая, отваривая и запекая. Бродяга сомневался, что лошадей здесь кормили столь же хорошо, как и людей. Если только за дополнительную плату.
Конюшня примыкала к сараям и птичнику, за ними помещался небольшой огород. Во дворе, что с дороги был почти не виден, слышался треск раскалываемых поленьев. Кто-то с утра пораньше решил поразмяться. Скорее всего, наёмный работник, спросонья выгнанный хозяином, выполнять положенную работу.
Пока бродяга осматривался, к нему приковылял вперевалку и ткнулся носом в ладонь старый лохматый пёс. Некогда белая, а теперь пегая шерсть свалялась и была вся в соломе - постели, на которой её владелец спал этой ночью. Бродяга потрепал животину по лобастой голове.
- Хромаем потихоньку? Это ничего - заживёт. Какие наши годы.
Пёс беззлобно гавкнул. Мотнул хвостом и поплёлся дальше по своим собачьим делам.
В кармане у бродяги лежало несколько медяков, которых, может, и хватило б на луковую похлёбку и кусок хлеба. На то, чтобы снять комнату, их недоставало уж точно. Потому он направился не ко входу в таверну, а вглубь двора, надеясь переговорить с кольщиком о возможности самому подзаработать у местных хозяев, пусть за одну лишь кормёжку и угол на сеновале.
Двор был захламлён, кругом стояли пустые бочонки и ряды поломанных ящиков. В углу под навесом нашлась куча чурбаков, а также худосочный паренёк, махающий тяжёлым колуном. Было видно, что фигура его ещё только складывается - кости вытянулись, а мяса на них нарасти не успело. Парень подошёл к порогу, за которым его начнут называть мужчиной. Перед ним помещалась огромная колода, на которую он водружал чурбаки. Кольщик запыхался, рубаха на нём взмокла от пота, хотя гора наколотых дров, едва поднялась выше колен.
Бродяга встал, наблюдая. Чуть в стороне заметил цветочную клумбу, устланную стеблями прибитых дождём ромашек. Клумба была устроена под окнами дома, в котором, очевидно, проживала семья хозяина таверны. Рама со вставными стёклами одного из окон был приоткрыта на поворотных петлях, и из-за неё выглядывало детское личико, закутанное как в платок в шерстяное одеяло.
Он смотрел на ребёнка, вернее, уже отрока лет двенадцати, но хилого на вид, и потому выглядящего младше своего возраста. Взгляд ясных голубых глаз, которым малец в свою очередь рассматривал чужака, полнила печаль. Бродяга подмигнул ему и подошёл к кольщику.
- Я погляжу, утро сегодня уж больно мокрое. В такое утро сидеть бы у растопленного камина и уплетать яичницу, а не дрова колоть.
Работник вздрогнул. Обернулся, не без испуга воззрившись на незнакомца. Рука затекла от тяжести, и он прислонил колун к колоде.
- А тебе какое дело? Ступай своей дорогой, куда шёл, человек прохожий. - Спутанные волосы цвета меди были отброшены с глаз заученным движением.
- Может и есть дело. Ты откуда знаешь, если ещё не выслушал меня?
- Ну, говори, чего надо, - снизошёл парень, чувствуя себя в более привилегированном положении - он может и пыхтит тут, зато при деле и на нём не надеты вымазанные в грязи обноски.
- Я бы помог тебе, друг. Дров наколол, ещё какую работу сделал. А ты бы договорился со здешним хозяином, - бродяга кивнул на возносящуюся перед ними глухую стену таверны, - об обеде для меня. Если дела найдутся, так я могу и до ужина задержаться, а может и на пару деньков. Как думаешь?
Бродягу одарили прищуренным взглядом, отмечая шрамы на лице и тронутые сединой волосы, сцепленные сзади в короткий хвост. Кольщик почесал начавшую зарастать первой щетиной щёку, вроде как размышляя над его словами.
- Дел хватает. Тем более здесь, на отшибе. Посетителей мало, и те одна шваль. От того и доходы не чета заведениям в центре, что держит лорд. Нам работников нанимать не на что, самим приходится батрачить. Хотя, если ты готов поработать... за еду, - парень улыбнулся, - я поговорю с матерью. Но получить какие-то деньги и не мечтай! Самим бы кто дал.
Парень оказался разговорчив. Языком чесать, оно не колуном махать.
- Твоя семья содержит эту таверну? - Бродяга тоже улыбнулся, демонстрируя дырку на месте переднего зуба.
- Ага. Мать тут всем заправляет. Отца уж восемь лет как схоронили, но она и одна неплохо справляется.
Судя по наваленному вокруг хламу, бродяга бы того не сказал. По крайней мере, вслух.
- Значит, ты договоришься обо мне, добрый господин?
- Да, да. Только, это... у тебя на плече крыса.
Бродяга скосился на более не спящего альбиноса, севшего "столбиком" на задние лапы и взирающего на нового для себя человека.
- Это мой друг. Мы вместе путешествуем.
- Понятно... Ладно, жди тут. Я щас.
Сняв со столба вытертую кожаную безрукавку, сын хозяйки ещё раз обозрел незнакомца (а также его "друга"), не иначе опасаясь, как бы тот чего не спёр, стоит лишь его оставить одного. Затем скрылся за неприметной дверкой в стене таверны, где, очевидно, имелся проход в основное здания.