Тритор встал возле бродяги. Подаренный нож был крепко зажат в его ладони. Брин тоже вознамерился присоединиться к ним. Что он сидеть будет, когда другие... Георг, не глядя, толкнул мальца в грудь, и тот плюхнулся обратно на лавку. Мышь за пазухой негодующе запищал, вырываясь наружу. Брин прижал его рукой, чувствуя, как острые коготки царапают ему живот.
Свободный пяточёк был расчищен, и зрители, толкаясь и пихаясь, заняли места по его краю. Лица их лучились предвкушением. Вот это вечерок! Вот так свезло, что они заглянули сюда сегодня!
- Арбас! - вновь попыталась воззвать к благоразумию Мария. - Я тебя прошу...
Её не слушали. Женщина затравлено огляделась по сторонам - помощи ждать не приходилось. После краткого колебания, она бросилась к младшему, схватила его за руку и поволокла из зала. Брин сопротивлялся всеми силами, но здесь мать была непреклонна. Она хотела увести и Тритора. Но тот так глянул на неё, что Мария решила вернуться за ним отдельно. Сперва следовало уберечь от опасности хотя бы одного сына, а потом уж вправлять мозги второму. И ведь она как чувствовала - не к добру явился этот странный бродяга, ох, не к добру.
Женщина с ребёнком выбежала из таверны, растолкав столпившихся у дверей зевак. Их проводили насмешливыми взглядами, впрочем, быстро про них забыв.
- Боишься? - шепнул Георг Тритору.
В это время Арбас с приятелем немного пошушукались, а потом тот, кого звали Карлом, кивнул, и мордовороты с дубинками шагнули вперёд. Сами эти двое предпочли остаться в стороне. Один не привык марать руки, когда за него это могли сделать другие, потому и занимал свой пост уже два десятка лет. Арбас же, честно говоря, побаивался чужака. Никому он в этом не признался бы, но и лезть на рожон не собирался. Да тут того и не требовалось... Он привалился к опорному столбу, державшему балки крыши, наблюдая, как свершается его мщение. Никто и никогда не смеет бить Арбаса Бульва под зад!
- Н-нет. То есть, да, - сглотнул Тритор. - Блин, сейчас мы огребём.
- Ты ещё можешь уйти, - как нечто само собой разумеющееся предложил Георг. - Тебя отпустят, ты им без надобности.
Парень следил за подступающими стражниками, за плавным покачиванием дубинок в крепких руках, за их непроницаемыми лицами.
- Пусть лучше эти сволочи мне шею свернут, чем я позволю оскорблять мать.
- Хорошо.
То ли бродяга сказал последнее вслух, то ли он сказал что-то совсем другое, и Тритор его не понял, но близость этого человека, который сам даже не помышлял о побеге, вселяла уверенность, что всё у них образумится. Как-нибудь.
- Эй, пацан, - услышал он голос Карла, - убрал бы ты свой ножичек, пока не порезался. А то я могу и тебя повязать как пособника этого меченого каторжника, а так же за угрозу жизни людям лорда, находящимся при исполнении.
- Вот и не лезли бы вы к нам, тогда никто не порежется, - усмехнулся Тритор.
Действительно усмехнулся и понял, что он ничего не боится. Ещё секунду назад боялся до одурения, но теперь страх ушёл. Осталась лишь разудалая весёлость. И желание, чтобы заваруха поскорее уж началась!
- Как знаешь, - пожал плечами Карл. - Свидетели слышали, что ты отказался повиноваться страже. Он обвёл вопросительным взглядом жмущийся к стенам народ. Тот утвердительно закивал. - Дальше пеняй на себя.
Георг стоял впереди, словно желая прикрыть его собой. Тритор нащупал край столешницы, за ней была стена - при случае отступать им было некуда.
Арбас, пусть и сохранял свою расслабленную позу, почувствовал, как в нутре возник гадкий холодок. Словно он проглотил скользкую льдинку. И этот холодок потихоньку смораживал его кишки. Опять на него что ли накатывало?
Бывший стражник шумно засопел.
Что за дурь? Чтоб четверо мужиков не справились с одним бродягой и пацаном? Да быть того не может!.. Но он-то не справился и сбежал. Впервые, сколь себя помнил, с ним такое случилось. Правда, тогда он был один и малость растерялся...
Стражники зажали двух дураков, вздумавших прилюдно бросить им вызов, в углу, отрезав путь к выходу. Уж эти ни в чём не сомневались. Дело плёвое - поразмяться чуток и вернуться допивать пиво. Главное навалиться всем разом, чтоб те даже пискнуть не успели.
- Да, чё тянете! - раздался из толпы пьяный голос. - Надавали по мордасам и вся недолга!
Прочие отозвались одобрительным гулом.
Стражники переглянулись, перехватили поудобнее дубинки. В самом деле, чего они тянут? Но уж больно спокойно смотрит этот чужак, чьи сверкающие, словно сапфиры, глаза наводят невольную оторопь. Пацан-то в штаны наложил, его они в расчёт не брали.
- Не нужно шума, - сказал бродяга, демонстрируя пустые ладони. - Попробуем решить дело миром.
В ответ молчаливые прищуренные взгляды.
Ждать надоело и Карлу:
- Взять и-их... экх... эээкхеее...
В его речи также послышалась неуверенность, о которой он сам, может, не подозревал. Не от того ли десятник поперхнулся, согнулся в поясе и закашлялся.
Голос командира разом согнал онемение. Слова значения не имели, главное голос. Стражники в четыре глотки рявкнули нечто бессвязное, подбадривая друг друга. И бросились на Георга.
Где-то в толпе завизжали разносчицы, выглянувшие с кухни узнать причину столпотворения. Но ещё громче был вопль Марии. Мать заперла Брина в доме и вернулась, чтобы увидеть, что самое ужасное всё же случилось. Прорваться ко второму сыну ей не дали, затолкав в толпе, вдруг разом пришедшей в возбуждение и закачавшейся взад-вперёд. Каждый стремился лицезреть начавшуюся-таки бучу во всех подробностях, но и опасался самому получить по башке.