- Проголодался? - Бродяга взял его в ладонь и пояснил мальчику: - Есть хочет.
Посадив мыша на голое плечо, он склонился над мешком. Развязал стягивающие тесёмки. Мальчик подумал, что без пальца на руке, делать это было не так удобно. Бродяга долго перебирал содержимое мешка. Брин слышал металлическое звяканье, но ничего из того, что лежало внутри, рассмотреть не сумел. Затем Георг выпрямился и преподнёс своему хвостатому другу кусок сухого сыра, в который зверёк вцепился, удерживая его двумя передними лапками.
- Что ты носишь в мешке? - спросил мальчик.
Тут Георг действительно удивил его.
- Никогда не спрашивай меня о том, что находится в этом мешке, - нахмурив брови, проговорил он, - всё равно не отвечу. О чём угодно спрашивай, но не об этом.
Брин невольно отступил на шаг.
- Там лежит самое ценное, что у меня есть, - видя, как он насторожился, пояснил Георг. - Тебе это всё равно будет неинтересно, а мне не хотелось бы, чтобы кто-то посторонний узнал о том.
- А то могут украсть, - догадался мальчик.
- Например, - кивнул бродяга, ссаживая мыша и расправляя рубаху, чтобы натянуть её через голову. - Ладно, пойдём. Надо найти твоего брата и спросить, какие ещё будут поручения.
- Нечего его искать. Вон он идёт, - Брин кивнул за спину Георгу.
Бродяга сам уже расслышал шаги позади себя и обернулся.
- А с ним твоя мама, как я понимаю. Хорошо.
Мария была в некогда ярко-красном, а ныне затёртом фартуке, делающем её более похожей на кухарку с собственной кухни, чем на хозяйку таверны. Тритор лохматой оглоблей маячил за её спиной. Женщина строго взглянула на своего младшего. Брин втянул голову в плечи. Следом подозрительный взгляд достался Георгу. От Марии не укрылся и хвостатый проныра, что сидел в ладонях бродяги, взирая на вновь прибывших с неподдельной заинтересованностью. Взгляд хозяйки скользнул по обилию шрамов на теле незнакомца.
- Так значит, это ты нанялся ко мне работать за еду? - спросила она. Ответ здесь не требовался, Тритор уже в точности описал ей странного чужака.
- Всё верно, - подтвердил Георг, спешно натягивая рубаху. - Надеюсь, кормят у вас сытно, потому что работаю я проворно и ем так же.
- Это мы ещё поглядим, - чуть поубавила напускной суровости Мария. Шутка позабавила её. - Пока я лишь вижу, как ты прохлаждаешься в моём огороде. За такую работу, можешь доесть этот переросший укроп... И ты не похож на бродягу.
- Я брожу по велению души, а не потому, что меня вынудила к тому жизнь.
- Вон оно что... Значит, сейчас Тритор проводит тебя в конюшню, покажет, что делать. Как управишься, получишь обед. Только следи, чтоб твоя крыса не напугала лошадей. Фу, мерзость!
Георг слегка поклонился.
- Ступай домой, - было велено между тем Брину, - нечего здесь околачиваться.
- Ну, мам, - протянул он жалобно. - Тепло же! И так целый месяц сидел. Я пойду с Тритом, можно? Я только посмотрю.
Мария хмыкнула, пожала плечами и отправилась по своим делам, коих у неё, как известно, имелось нескончаемое множество.
Дождавшись, когда мать скроется из виду, Тритор взял бразды правления:
- Шагай за мной, - велел он бродяге. - Будешь чистить стойла, а то мне некогда ими заняться. Да и не охота. А тебе чего от него надо? - шикнул он на брата.
Брин не остался в долгу:
- Чего хочу, то и делаю. Ты мне не указчик.
- Да ну?
- Ну да!
Георг спокойно наблюдал за братской перепалкой. Но когда Тритор попытался отвесить мальцу подзатыльник, шагнул вперёд. Перехватив ладонь парня в воздухе, он сжал её так, что послышался отчётливый хруст.
- Обижать слабого - признавать свою слабость. Так говорят мудрые.
Старший яростно рванулся. Мышь заверещал, едва не бросаясь в назревающую бучу. Однако бродяга уже отпустил запястье драчуна, когда тот вновь дёрнулся. Увлёкшись силой своего негодования, Тритор грохнулся бы наземь, и лишь бочка с водой спасла его от подобного позора.
- Висельник-хренов, ты чего удумал!
- Ничего я не удумал, - Георг отвернулся, поднимая свой мешок. - Показывай, что делать надо. Не к чему лясы попусту точить. Есть охота.
Парень ещё посверкал глазами, прежде чем кулаки его разжались.
- Пошли! Покажу, откуда говно выгребать будешь.
Оправив безрукавку, не оглядываясь, он направился к калитке во двор и дальше к конюшне, где постояльцы оставляли своих лошадей. Бродяга подмигнул стоящему с открытым ртом Брину. На ходу собрав волосы в косицу, он перевязал их бечёвкой. Успокоившийся мышь восседал на его плече.
Опомнившись, Брин побежал догонять их.
Конюшня при здешней таверне - "Сивый мерин", таково было её название, как великодушно сообщил Тритор на вопрос Георга, - оказалась захудала и грязна. Ничего иного, впрочем, ждать и не приходилось. Из дюжины стойл заняты были только три, но загажены оказались все подчистую. Прежний чистильщик более чем прохладно относился к своим обязанностям. Зато появление дешёвого работника было воспринято им с воодушевлением.
- Мать велела выскрести тут всё, чтоб блестело, - известил он.
Мария, очевидно, просто не знала, в каком состояние находилась конюшня, а сынок тем и воспользовался.