— М-м-м, — с наслаждением протянул Ларри. — До чего же интере-е-сно. Слава богу, что на свете есть ты, Снайпер. Еще один передоз, и я бы умер со скуки.
— Вообще-то не исключено, что случившееся как-то связано с наркотиками. Ничего определенного, но мне бы очень хотелось знать, есть ли в доме наркота — и была ли раньше.
— О господи, только не это. Мы возьмем пробу со всего, что может представлять интерес, но я буду счастлив, если результаты окажутся отрицательными.
— Мне нужны их мобильники и любые финансовые документы. Кроме того, на кухне стоит компьютер, в нем тоже надо покопаться. И хорошенько осмотрите для меня чердак, ладно? Мы туда не поднимались, но странности, которые творились в доме, как-то связаны с чердаком. Сами увидите.
— Так-то лучше, — радостно сказал Ларри. — Обожаю странности. Ну, мы пойдем?
— Там, в полицейской машине, сестра пострадавшей. Мы собираемся с ней поболтать. Подождете еще минутку, пока мы ее не уведем? Не хочу, чтобы она видела, как вы входите, а то как бы рассудком не тронулась.
— Да, я нередко так действую на женщин. Не вопрос — побудем здесь, пока не дашь зеленый свет. Удачи, мальчики.
Он помахал нам на прощанье бахилами, и мы пошли к сестре.
— Он не будет так веселиться, когда побывает в доме, — хмуро сказал Ричи.
— Будет, сынок. Еще как будет.
Я не жалею никого, с кем пересекаюсь по работе. Жалость — это прекрасно, она дает почувствовать себя охренительно чудесным парнем, но тем, кого жалеешь, от нее ни холодно ни жарко. Причитая над их страданиями, ты теряешь концентрацию, слабеешь — и в одно прекрасное утро не сможешь встать с постели и пойти на работу. Пользы от этого никому не будет. Я трачу время и силы на то, чтобы найти ответы; объятия и горячий шоколад не по моей части.
Но если кого и стоит пожалеть, так это родственников жертв. Как я и говорил Ричи, девяноста девяти процентам жертв жаловаться не на что: они получили именно то, на что нарывались, — зато члены семьи примерно с той же вероятностью очутились в этом аду совершенно незаслуженно. Я не разделяю мнение о том, что во всем виновата мамочка, если малыш Джимми стал торчком и торговцем героином и по тупости решил кинуть собственного поставщика. Может, она и не помогла ему самореализоваться, но у меня тоже было небезоблачное детство, и что — я получил две пули в затылок от разъяренного наркобарона? Нет, пару лет ходил к психоаналитику, чтобы эти проблемы меня не тормозили, а тем временем жил обычной жизнью, потому что я взрослый человек и сам управляю своей жизнью. Если однажды утром мне отстрелят башку, значит, поделом, но по касательной это зацепит и мою ни в чем не повинную семью.
Беседуя с родней жертв, я особенно внимательно слежу за собой. Ничто так не сбивает с верного курса, как сострадание.
Утром, когда Фиона Рафферти вышла из дома, ее, скорее всего, можно было назвать привлекательной. Мне нравятся более высокие и ухоженные, но у нее красивые ноги и копна роскошных волос, хотя Фиона и не потрудилась привести их в порядок, хотя бы перекрасить из невзрачного мышино-бурого в более эффектный цвет. Однако сейчас она выглядела ужасно: опухшее красное лицо в потеках соплей и туши, заплаканные глаза стали маленькими, как у поросенка. Она утирала лицо рукавами красного пальто — что ж, по крайней мере, перестала выть.
Полицейский тоже казался изрядно вымотавшимся.
— Нам нужно поговорить с мисс Рафферти, — сказал я. — Может, вернетесь в участок и попросите прислать кого-нибудь, чтобы ее отвезли в больницу, когда мы закончим?
Он кивнул и попятился. Я услышал вздох облегчения.
Ричи опустился на одно колено рядом с машиной.
— Мисс Рафферти? — мягко, словно врач, позвал он.
Возможно, Ричи даже перестарался с учтивостью: коленом он угодил прямиком в грязную колею. Теперь все будут думать, будто он путается в собственных ногах, однако сам он, похоже, ничего не заметил.
Фиона Рафферти медленно и неуверенно подняла голову. Со стороны она была похожа на слепую.
— Я вам очень соболезную.
Через секунду ее подбородок немного наклонился — она еле заметно кивнула.
— Принести вам что-нибудь? Воды?
— Мне нужно позвонить маме. Как я… О боже, дети! Я не могу сказать ей…
— Вас отвезут в больницу, — сказал я. — Кто-нибудь предупредит вашу мать, чтобы она встретила вас там, и поможет поговорить с ней.