— Может, вам нужно еще что-нибудь? — спросил я, давая ей прикурить. — Свитер? Глоток воды?
Фиона уставилась на сигарету — крутила ее в пальцах и делала быстрые неглубокие затяжки. Все ее мышцы были напряжены — к концу дня она почувствует себя так, словно пробежала марафон.
— Ничего не надо. Можем просто закончить с этим поскорее? Пожалуйста!
— Без проблем, мисс Рафферти. Мы понимаем. Для начала расскажите мне о Дженнифер.
— Дженни. Имя «Дженнифер» ей не нравилось, она считала его каким-то чопорным… Ее всегда звали Дженни — с самого детства.
— Кто из вас старше?
— Она. Мне двадцать семь, ей двадцать девять.
Я думал, что Фиона еще моложе, отчасти из-за комплекции — невысокая, худенькая, с острыми, мелкими, неправильными чертами лица, — но отчасти и из-за этакой студенческой неряшливости в одежде. В дни моей молодости девушки одевались так и после окончания колледжа, но сейчас, как правило, наряжаются помоднее. Судя по дому Спейнов, Дженни наверняка побольше заботилась о своей внешности.
— Кто она по профессии?
— Пиарщица… то есть была пиарщицей, но после рождения Джека сидит дома с детьми.
— Разумно. По работе не скучает?
Фиона попыталась покачать головой, но была настолько зажата, что дернулась, словно в судороге.
— Вряд ли. Дженни нравилась работа, но она не особенно амбициозна. Она знала, что не сможет вернуться, если они заведут второго ребенка — пришлось бы оплачивать садик обоим детям, и от ее зарплаты оставалось бы евро двадцать в неделю, — но они все равно решили завести Джека.
— Проблемы на работе? Может, она с кем-то не ладила?
— Нет. Лично мне казалось, что девушки в той компании настоящие стервы — вечно ехидничали, если кто-то пару дней не обновлял искусственный загар, а когда Дженни забеременела, называли ее «Титаник» и советовали сесть на диету. Но Дженни не принимала это близко к сердцу… Она не любит разборок, понимаете? Скорее отмолчится. Она всегда считает… — Фиона с шипением втянула воздух сквозь зубы, словно от физической боли. — Она всегда считает, что в конце концов все будет хорошо.
— А как насчет Патрика? Он ладит с людьми?
Подгоняй их, заставляй прыгать с одной темы на другую, не давай им времени посмотреть вниз. Если они упадут, то могут уже не подняться.
Она резко повернулась ко мне, распахнув опухшие серо-голубые глаза.
— Пэт… Господи, вы же не думаете, что это он! Пэт никогда, никогда…
— Знаю. Скажите…
— Откуда вы знаете?
— Мисс Рафферти, — я подпустил суровости в голос, — вы хотите нам помочь?
— Конечно, я…
— Хорошо. Тогда сосредоточьтесь. Чем скорее вы ответите на наши вопросы, тем скорее мы сможем ответить на ваши. Договорились?
Фиона дико озиралась, словно ожидая, что вот-вот проснется и эта комната исчезнет. Нас окружали неровно сложенные голые стены из бетонных блоков; к одной из них, будто опоры, были приставлены две деревянные балки. Стопка перил «под дуб», покрытая толстым слоем пыли; на полу — расплющенные пластиковые стаканчики, в углу — грязная, скомканная синяя фуфайка. Мы словно очутились на раскопках, где время замерло в момент, когда археологи побросали все и разбежались, спасаясь от стихийного бедствия или захватчиков. Сейчас Фиона ничего не замечала, но эта картинка отпечатается в ее памяти до конца жизни. Вот одна из подачек, которые убийство бросает родственникам: вы можете забыть и лицо погибшего, и последние слова, которые он вам сказал, но до мельчайших подробностей запомните место, где находились, когда в вашу жизнь ворвался этот кошмар.
— Мисс Рафферти, — сказал я. — Мы не можем позволить себе терять время.
— Да. Я в порядке. — Она затушила сигарету о шлакоблок и уставилась на окурок так, словно он появился в ее руке из ниоткуда.
— Вот, — тихо сказал Ричи, наклонившись и протянув ей пластиковый стаканчик.
Резко кивнув, Фиона бросила сигарету в стаканчик и сжала его в ладонях.