Выбрать главу
л большой предмет. Это оказалось огромным ящиком и несколько таких ящиков уже лежали во дворе рядом с черным. Олаф приоткрыл форточку, чтобы услышать что говорил черный кому-то сверху. От следующего страшного вопля Вильгельм едва не лишился чувств. Но это пролетел следующий ящик и мужчина запрыгал по двору как полоумный. Источник страшных криков позабавил Олафа, а ведь мальчишкам показалось, что крик шел сверху. Но то всего лишь голосил черный, уворачиваясь от посылок. Что сбрасывали с верхнего этажа и почему так бряцало, близнецы так и не узнали.  Олаф с облегчением рассмеялся. Младший уже успел перекинуться словом-другим с соседями по комнате пока Вильгельм размышлял, куда бы спрятать свои простецкие пожитки. -Да, кормежка здесь что надо.-Вильгельм оглядел спальню на восемь коек. Потолок здесь казался высотою в два человеческих роста, и печь здесь была. На стенах все тот же древесный орнамент. Стены толстые, скорей всего многослойный кирпич, для прочности уложенный крестом. Старый ковер, тоже коричневый, но с большими головками бордовых цветов, немного оживляющий пол. Два стула с высокими черными спинками, в которых вырезанные веточки и листки сплетались то в буквы К и М, то в рогульки, и было ясно, что это остатки былой хозяйской роскоши и комнаты, что отданы воспитанникам вряд ли прежде занимало так много человек.   -И чисто. Простыни и как их, эти... -Пододеяльники белые.- подсказал Вильгельм и злобно вытер нос о краешек незаправленной простыни, свисающей почти до самого пола. Простыня была из хорошего белого льна и совсем не штопаная. Возможно даже без печати, какие ставят на все интернатское имущество. -И розгой, говорят, не бьют совсем. Потерпим что ли, братец?  Вильгельм почесал лоб. -Если у них имеется библиотека... -Есть. И, говорят, неплохая.-Олаф, разузнавший обо всем, что могло заинтересовать его любознательного брата, был счастлив сообщить о библиотеке.  -Ну значит заживем.-согласился Вилли. Любимым занятием его было чтение, правда книги попадались весьма редко. А еще реже целые книги. Все чаще вчерашние газеты, что близнецы вытаскивали из мусорных ящиков. Олафа новости совсем не интересовали, он больше любил слушать нищих и музыкантов, что околачивались в поисках подаяния у балконов и калиток фабрикантских дач, но ради Вильгельма он эти новости терпеливо выслушивал. Вилли не подозревал, что его близнец так оторван от реального мира. В мире грез его Рождественский Дед жил за Полярной Завесой, малютки-феи спали в полевых цветах, а единороги и нимфы прятались в тенистых лесах далекой Аркадии, которую Олаф искал на всех картах и к своему удивлению так и не нашел, не отчаявшись однако рано или поздно найти. Революции, войны и коронации младшего принца Олафу были также скучны как какая-то инфляция, кризис и прочая взрослая чепуха. Мальчик, что вырос на улице не потерял душу мечтателя.   Воспитанники вернулись в свои комнаты и близнецы начали слушать тихий рассказ, неправдоподобный, наспех сочиненный взрослыми. Приближалась осень, а вместе с нею и какая-то непонятная эпидемия, из-за которой прогулки в поселение и в лес для детей отменяются. Воспитатель Монро конечно заметил отсутствие на общем собрании новеньких, но ничего не сказал. После обеда Вилли и Олафу выдали коричневую форму. Вильгельм долго ворчал, вертясь перед зеркалом- цвет не понравился, а Олаф, смирившись и распаковав свой багаж, пошел искать ту девочку, что сбежала вчерашним днем и о которой с уважением рассказывали все, и из-за которой очевидно придумали эту нескладную эпидемию. Девочки он так и не нашел, зато заметил одну интересную деталь: на третьем этаже, совсем незаметном со двора коридоры были уже, а лестниц куда больше. Остатки росписи на прокопченых потолках в коридорах напоминали лошадиные головы, а крылатые гологрудые дамы с птичьими телами заставили его от души посмеяться. В любом другом месте стены бы исписали непотребными словами, а здесь как будто и не замечают такой возможности. На третьем этаже жило совсем мало народу: какие-то взрослые пацаны, что курили в коридоре и шикнули на него, встретив здесь, да тощие некрасивые девчонки с острыми носами, такие взрослые, что диву даешься, зачем таких в школе держат. Олаф пошел на четвертый, обогнув деревянную девушку, что сидела на последней лестнице, точно пригорюнившись, распустив волосы и обхватив руками колени. Ее ноги были босы, а на руках резчик пометил несколько мелких цветочных гирлянд. Лицо было скрыто волосами. Но нагое тело изъели древоточцы и только бог знал, почему еще не выбросили. Олаф тут же назвал ее лесной девой и очень бы удивился, знай что так статую прозвали и те, кто застал ее еще новой и прекрасной.  В темноте уходящих вглубь коридоров казалось Олафу, что он слышит тихую-тихую и наикрасивейшую в мире музыку, что льется из закрытых на множество замков дверей, и видит он сквозь толстые стены танцующих кавалеров в шляпах с длинными перьями и со шпагами на боку, а рядом с ними кружатся прекрасные дамы в широких бархатных юбках, и каждая дама- как цветочная клумба, столько украшений и роз на ней. Может быть, то явились ему призраки старого дома, или воображение Олафа подсказало то, что когда-то было здесь? В темных коридорах школы, которую здесь называли загадочным словом Брокен, притаились секреты, такие старые как ее фундамент, а может и ровесники самой брокенской земли. Здесь не пахло сыростью и пылью, а в углах не висела паутина. Никто не шнырял из просветов стайкой летучих мышей, но сырой запах тайны не давал покоя младшему близнецу. Быть может, в одну из этих толстых стен темно-коричневого кирпича, зияющего как открытая рана сквозь толстый слой грязно-бежевой штукатурки заточили когда-то сто или двести лет назад молодую хозяйскую жену, уличенную в измене? Или тут бродит ночами чье-то непокрещеное заспанное маленькое дитя, ставшее неприкаяным духом?    Двери с медными табличками в самом конце двух соединяющихся в один коридоров показались перед мальчиком. Что было за теми дверьми? Не спрятана ли за одной из них та самая девочка, которую Олаф еще не видел, но уже сочувствовал? Или ее разорвали собаки того аристократа, что столь нерадушно встретил их во дворе приюта?  Ночью дом станет похож на зловещий замок из Вильгельмовых книжек с картинками, и если его видно из леса, то какие же сказки говорят о его прежних обитателях своим внучатам поселяне?  А герб, так понравившийся брату: почерневшее голое дерево с одним-единственным яблоком, что он значит? Носил ли какой-нибудь пузатый барон этот герб с гордостью, или рыцарский щит был им украшен? Куда пропали последние хозяева этого особняка? Уехали они, продав фамильное гнездо из-за того, что содержать дом не выгодно? Или же все наследники умерли во время той тяжелой войны, что закончилась задолго до их с Вилли рождения?   Прошло три года...