Гарри отшатывается, изумлённый его реакцией, одёргивает мантию. В душе поднимается обида, обнимает липкими, мерзкими щупальцами. Нет. Нет, он не позволит себе ответить и потерять друга. Гарри уже потерял слишком многих.
— Я просто не вижу смысла его ненавидеть. Всё, Рон, как хочешь, а я пошёл.
Рон не останавливает его. Но когда Гарри оказывается на площади Гриммо, он слышит позади себя хлопок аппарации.
Они не разговаривают в этот вечер. Заходят в дом Блэков, чтобы повидаться с Тедди (Гарри подарил этот дом ему, смышлёному малышу с меняющими цвет волосами, потому что сам не мог заставить себя возвращаться раз за разом в место, где всё ещё, как Гарри казалось, жил призрак Сириуса), и, не попрощавшись, расходятся по домам. Рон отправляется в шумную, людную Нору, а Гарри — в пустую холодную квартиру. Он проводит остаток дня на диване, попивая огневиски, и отчего-то не может объяснить себе, почему ему так неловко, так тяжело после посещения мэнора.
На следующий день Гарри, ещё не верящий в то, что он это делает, замирает перед дверью поместья Малфоев и долго медлит, не решаясь войти.
Он не знает, что и почему творит. Но на душе сумбур, хочется какой-то ясности, какой-то определённости. Испещрённый изломами особняк рушит устоявшуюся, спокойную жизнь, поселяя в груди неясное чувство, и Гарри хочется разобраться с этим. Он так устал мучиться, он так хочет хоть какого-нибудь покоя. И какого чёрта он вчера согласился прийти сюда с Роном?
У него мелькает дурацкая детская мысль: вот сейчас он зажмурится, а когда откроет глаза, окажется, что Малфой-мэнор не разрушен. Вот он, в воображении, совсем рядом. Сверкает новыми красками и живописными цветами.
Но когда он разлепляет веки, всё равно видит серые камни, ненадёжные стены и выжженную землю.
Гарри заходит в особняк с острым чувством непоправимого. Бредёт наобум, не глядя, не зная, что делает, освещает себе путь палочкой, но всё равно то и дело спотыкается.
Ноги приводят его в библиотеку. Пустые полки, равнодушное к произошедшей здесь трагедии дерево. Несколько кресел. Некоторые из них даже не сломаны — видимо, здесь авроры хозяйничали меньше всего. Может, не успели, а может, испугались хитроумных проклятий, которые ждали их при попытке найти потайные ходы. Здесь же наверняка есть — где-нибудь за книжным шкафом, под пушистым ковром…
Маленькие сокровищницы, защищённые лучше, чем Гринготтс.
Гарри в растерянности оглядывается. Тыкает концом палочки наобум в стену, россыпь искр чудом не обжигает ему пальцы. Он отшатывается, изумлённый собственным порывом, закусывает губу. Здесь полно необезвреженных ловушек — авроры вряд ли возились со всеми. Где, где…
— Что ты делаешь, Поттер? — равнодушно и холодно спрашивает кто-то позади. Гарри вздрагивает, как от удара, рывком поворачивается, наставляет палочку на говорящего, уже готовый крикнуть Непростительное. И замирает в изумлении.
— М-малфой? — Драко. Непривычно изменившийся. Похудевший до того, что обострившиеся скулы того и гляди прорвут тонкую пергаментную кожу. Измученный, усталый, с длинными, как у отца, волосами. Он выглядит строгим и собранным, но Гарри кидает взгляд на его пальцы — и на секунду замирает. Побелевшие от напряжения костяшки, впивающиеся в подлокотники ногти. Мерлин, да Малфой едва сидит от напряжения.
Он не отвечает. Красивое лицо застывает мраморной маской. Суровая тонкая нить губ, морщинка меж бровями. Только глаза, глаза — живые, настоящие, горькие. Поттер начинает задыхаться. Совершенно неоправданно и очень глупо.
— Я… мы… — он не знает, что сказать и как извиниться. Значит, Малфой был здесь и вчера? Значит, он видел, он слышал всё?
Сердце сбивается с ритма. Гарри так сильно сжимает палочку, что твёрдое дерево больно врезается в ладонь.
— Вы, — кивает Малфой и вдруг как-то по-особенному, отчаянно усмехается. Вскидывает голову, шипит с презрением и яростью, фарфоровая изломанная кукла, неловко застывшая на краю кресла:
— Поттер, ты когда-нибудь представлял себе, что это такое? Когда в твой дом вламываются, когда твои вещи ломают, круша всё вокруг, когда твою мать хватают и… — он осекается. Замолкает, напряжённый, только нездоровой бледностью сверкают щёки. Гарри делает шаг к нему, готовый сказать что-то, извиниться — за всех, за каждого. Но Малфой лишь вскидывает руку, и Гарри потрясает измученная усталость этого жеста.
— Не приближайся, Поттер, — и совсем не слышно привычного слизеринского яда в голосе. Только безграничное, бесконечное отчаяние, в котором Гарри тонет.
— Послушай, я могу помочь… — Гарри закусывает губу. Малфой смеётся истерично и зло.
— Ты? Помочь? Ты уже помог мне, Поттер! — он ехидно выплёвывает фамилию давнего недруга, а Гарри отчего-то не может оторвать взгляд от жилки, бешено бьющейся на шее. От тонких хрупких запястий — обманчиво ломкие, кажется, будто хрустнут, если сжать посильнее.
— Прости! — он не отдаёт себе отчёта в том, что творит. Извиняться перед Малфоем? Рон, наверное, не разговаривал бы с Гарри неделю.
— Пошёл вон, — как-то обречённо и обессиленно бросает Малфой и устало прикрывает глаза. У него тонкие-тонкие, как крылья бабочки, веки, испещрённые прожилками сосудов, и Поттеру хочется прикоснуться к ним самыми кончиками пальцев, губами…
Он отшатывается, будто Малфой его ударил, и, неловко сглатывая, торопливо аппарирует.
Мерлин.
Он хочет поцеловать Драко Малфоя.
Гарри дрочит на него в ванной, рыча и матерясь сквозь зубы, и, кончая, сползает по плитке вниз. На пальцах вязкая, стремительно засыхающая сперма — слишком реальное ощущение, чтобы списать всё на переутомление или нехватку секса. Слишком реальное ощущение, чтобы…
Гарри моет руки с мылом, пока в пальцах не поселяется тупая ноющая боль. Он чувствует себя грязным, неправильным и сломанным, он чувствует себя бракованным товаром.
Гарри моет руки ещё раз, стремясь оттереть не сперму — воспоминания чужих глаз, чужих рук, чужих губ, — и закрывает камин ото всех.
Он приходит в себя неделю. Не покидает свою неуютную, пустую квартиру — заказывает еду, пытается читать и много пьёт. Как это получилось? Как вышло? Почему мужчина?
Почему Малфой?
Тот, кто никогда не был для Гарри другом. Тот, кто никогда не был для Гарри кем-то, ради кого стоило бы погибнуть. Злые слова, язвительная усмешка. Нежданная сила тонких рук. Жестокость взгляда. Это — Малфой. Это — Хорёк, Пожиратель, убийца.
Потерянный мальчишка (Мерлин, ему ведь было шестнадцать, когда…), застывший среди обломков мэнора таким же обломком. Напряжённость позы, усталость в голосе.
Гарри позорно сжигает нераспечатанными испуганные письма, щедро присылаемые друзьями, и долго набирается мужества сделать то, что хочет.
Маггловский клуб сверкает огнями, здесь гремит музыка, бьющая по ушам, и Гарри даже удаётся обманывать себя, говоря, что это всего-навсего тусовка. Самая обычная.