Он превосходно говорил по-английски, с легким итальянским акцентом, не оставлявшим сомнения в его итальянском происхождении. Объяснил, что он родом из Милана. Отец-итальянец служил дипломатом и возил за собой жену-американку и двоих детей по всему миру, куда бы ни направляла его родина. Джоэл предположил, что Луиджи о нем многое известно, и он тоже постарался разузнать как можно больше о своем новом наставнике.
Узнать удалось немного. Не женат. Университет — Болонья. Учился в Соединенных Штатах — да, где-то на Среднем Западе. Состоит на правительственной службе. Какого правительства — не уточнил. Он постоянно улыбался и этим уклонялся от вопросов, на которые не хотел отвечать. Джоэл сразу понял, что имеет дело с профессионалом.
— Насколько могу судить, вы кое-что обо мне знаете, — сказал Джоэл.
Улыбка, прекрасные зубы. Когда он улыбается, грустные глаза почти закрыты. Женщины от него наверняка без ума.
— Видел ваше досье.
— Досье? Оно как-то не вяжется со всей этой обстановкой.
— Я видел досье.
— Ладно, сколько лет Джейси Хаббард был американским сенатором?
— Слишком долго, на мой взгляд. Послушайте, Марко, у меня нет никакого желания ворошить прошлое. Нам с вами и без этого есть чем заняться.
— Нельзя ли мне взять другое имя? Меня тошнит от Марко.
— Это был не мой выбор.
— Кто же это решил?
— Не знаю. Не я. Вы задаете кучу ненужных вопросов.
— Я двадцать лет был адвокатом. Старая привычка.
Луиджи допил кофе и положил на стол несколько евро.
— Давайте пройдемся, — предложил он, вставая.
Джоэл взял холщовую сумку и вслед за своим куратором вышел из кафе на боковую улочку, где движение было не столь интенсивным. Они прошли всего несколько шагов, и Луиджи остановился у входа в альберго «Кампеоль».
— Это ваше первое прибежище, — сказал он.
— А что это такое? — спросил Джоэл.
Четырехэтажный оштукатуренный дом, втиснувшийся в тесное пространство между двумя другими. Цветные флажки над входом.
— Маленькая приятная гостиница. «Альберго» значит «отель». Можно говорить и «отель», если хотите, но в маленьких городах предпочитают «альберго».
— Какой легкий язык. — Джоэл оглядел улицу, привыкая к новому месту.
— Да уж полегче английского.
— Посмотрим. А на скольких языках вы говорите?
— На пяти или шести.
Они вошли в гостиницу и миновали небольшое фойе. Луиджи уверенно кивнул клерку за стойкой. Джоэл кое-как выдавил довольно членораздельное «буон джорно», но шагу не сбавил в надежде избежать содержательного ответа.
Они поднялись на три лестничных пролета и прошли в конец узкого коридора. У Луиджи оказался при себе ключ от комнаты под номером тридцать, простого, но хорошо обставленного гостиничного номера с окнами на три стороны и видом на канал в некотором отдалении.
— Лучший номер, — сказал Луиджи. — Никаких изысков, но есть все необходимое.
— Вы не видели мою последнюю комнату. — Джоэл швырнул сумку на кровать и раздвинул занавески.
Луиджи отворил дверцу маленького шкафа.
— Смотрите. У вас четыре рубашки, четыре пары брюк, два пиджака, две пары туфель, размер мы выяснили. Теплое шерстяное пальто — в Тревизо бывает довольно холодно.
Джоэл окинул взглядом свой гардероб. Все было развешано в идеальном порядке, отутюжено — бери и надевай. Тона приглушенные, подобранные со вкусом, любую рубашку можно надеть к любому пиджаку и любым брюкам. Наконец он развел руками и сказал:
— Спасибо.
— В выдвижном ящике найдете ремень, носки, нижнее белье — все, что может понадобиться. В ванной все необходимые туалетные принадлежности.
— Что я должен сказать?
— А здесь, на письменном столе, две пары очков. — Луиджи взял одну и поднес к свету. Некрупные квадратные линзы в тонкой черной металлической оправе по европейской моде. — От Армани, — не без гордости пояснил Луиджи.
— Для чтения?
— И да и нет. Предлагаю вам носить их всегда, когда выходите из комнаты. Это часть маскировки, Марко. Часть вашего нового «я».
— Жаль, вы не знакомы со старым.
— Увы, нет. Внешность в Италии — вещь чрезвычайно важная. Особенно для нас, северян. Одежда, очки, прическа — все должно быть в порядке, иначе на вас начнут обращать внимание.
Джоэл внезапно задумался, но тут же решил, что ему это безразлично. Он носил тюремную хламиду дольше, чем ему бы хотелось. В доброе старое время он не задумываясь выкладывал три тысячи долларов за хороший костюм.