— Ты была мала.
— Знаю, но додуматься-то надо было раньше.
— Ох, Елена…
Еще час мы разговаривали с мамой. Она сомневалась, не хотела отпускать меня в Броквен для спасения, а я настаивала на своем, хотя в глубине души все еще была не очень уверена. Мама настоятельно рекомендовала подождать и не ехать. Она жутко переживала за меня. Но спустя еще час я все-таки настояла на своем. Мама, глубоко вздохнув, проговорила тогда:
— Ладно, твоя взяла, Елена. Отцу ничего не говорим, завтра поедешь на десятичасовом. Я отпрошу тебя на две недели. Клянись, что будешь осторожна и найдешь безопасный ночлег.
Около остановки притормозил автобус, сразу же обдавая меня и других людей горько пахнущим облаком пыли. Я закашляла, словно старый туберкулёзник, прикрываясь шарфом. Знаете, я никогда не любила всю эту пыль, грязь и дым. Эти вещества так отвратительно пахли, что мне хотелось выплюнуть легкие и проветрить их, а заодно ещё и мылом намылить и духами попрыскать, настолько я не любила эти мерзкие запахи. Сам автобус выглядел, так скажем, тоже не очень презентабельно. Испачканные в глине шины, поцарапанные окна и огромные капли луж на грязно-оранжевом покрытии побуждали на раздумья: «И это автобус для двухчасовой поездки? Точно не для переезда через пешеходный переход за два цента?»
Но выбора у меня, к сожалению, не было. Отец в командировке вместе с машиной, мама не умеет водить. Конечно, вы сейчас подумаете, что такси было бы отличным решением, но вот лично я так не думаю. И мама моя тоже. И почки мои тоже. Не, а мало ли, вдруг это какой-нибудь маньяк, который повезёт меня не той дорогой? А вдруг мне попадётся какой-то алкаш, вместе с которым я утону в болоте? Такие «а вдруг» я могу перечислять вечно, ведь паранойя — моя лучшая подруга на все времена! Так что такси сразу отменяется, и в итоге остаётся только прокуренный, пыльный жухлый автобус, на спинке которого я благополучно усну в окружении орущих детей, паникующих матерей, храпящих мужчин и бормочущих под нос стариков. Знаю, обстановочка не очень, но… это лучше, чем тишина; тишина, высасывающая жизненные соки, и от которой леса и поля будут казаться мертвыми, пустыми и прогнившими насквозь. Особенно зная, в какой город я еду, эта тишина была бы ещё страшней и хищней.
Пока я откашливалась, на мою голову, плечи и рюкзак присели сияющие белым души пузатых птичек. Они что-то чирикали и перебирали своими лапками, будто пытаясь помочь мне. По ногам проскочила призрачная белочка, которая убегала от пушистой лисы, чей мех переливался золотыми искрами. Эх, я вижу таких чистых и невинных душ в последний раз на этой неделе, так что можно смело помахать им ручкой и прокричать «пока-пока!». А всего через два с половиной часа мои глаза защипит смрад сырости, ушам станет неприятно из-за лязга цепей и…
Господи Иисусе, меня аж передергивает!
Двери автобуса со скрежетом открылись, давая увидеть худощавого водителя с толстой сигаретой в зубах. Люди начали стремительно подниматься по мокрым ступенькам, в наглую опережая меня, задевая сумками и локтями. Ну, вот что за манеры!
Я тоже столбом не стояла и, юрко подправив лямку рюкзака, поднялась по ступенькам, достала из кармана ветровки пару тройку купюр, вручила водиле и проскочила мимо садящихся людей почти что в самый зад автобуса. Я жуть как не люблю сидеть впереди и скакать по всем кочкам, поэтому зад буханок-на-колёсах — идеал для меня.
Когда все расселись по своим местам и пристегнули ремни безопасности, водитель выплюнул в открытое окно, нажал на газ и с характерным хрюканьем автобус двинулся с места, начиная постепенно набирать скорость. Я поставила полный всякой брехни рюкзак на крайнее кресло, а сама пристроилась у окна, от которого шёл легкий, но пробирающий холодок. Затем я достала из грудного кармана ветровки смартфон со связанными белыми наушниками. Быстренько настрочив маме СМСку с информацией о том, что я села и со мной все хорошо, я воткнула белый проводок в отверстие для наушников. Открыв плейлист с песнями, я начала свою поездку с первой композиции.
Положила локоть на подоконник, по привычке устремляя взгляд в большое окно. Руки чуть подрагивали от легкой тряски в автобусе, но на это я не обращала внимания. Ну трясутся и трясутся, что бубнить-то? Я была заворожена другим. Меня будто манил, притягивал к себе этот загадочный и прекрасный вид быстро мелькающих лесов, полей, машин и белых полос на дороге. Леса и поля никак нельзя разглядеть нормально, от скорости транспорта они превращались в мутные, размытые пятна, что были похожи на картины какого-нибудь художника. «В быстро мелькающих елях нет ничего такого, Елена, ты с дуба рухнула?» Вы же ведь так подумали, да? Не отнекивайтесь, по глазам вашим можно понять, что подумали. Если по-честному, то я могу согласиться с тем утверждением, что в таких пятнах нет ничего сверхъестественного. Но согласиться я могу только частично. Быстро сменяющийся вид за окном имел для меня свою красоту и даже смысл, — глубокий смысл. Мелькающие поля, машины и ели как бы доносили, что жизнь так коротка и так быстра. Вот не наслаждался ты этой красотой деревьев, обращая внимание совершенно на другие вещи, более малозначимые. А осознание того, что ты что-то пропустил, приходит слишком поздно, ведь жизнь убегает от тебя. За ней невозможно угнаться и вернуть какие-то моменты, которые ты упустил. Она превращается в такие же размытые пятна, которые нельзя разглядеть поближе и не спеша. Ты уже постарел, а жизнь со всеми моментами все отдаляется и отдаляется…