Филса так же старалась изо всех сил, чтобы не дать мне снова загрустить. Она помогала озеру бесконечной болтовней о мультиках, новых выпусках журналов «Винкс», коллекциях «Барби»… А ещё она убеждала меня, что по гороскопу тельцов сегодня ждёт радостное событие, планета Венера окутает их нежностью, а в моем созвездии «Богини Айи» все ещё преобладает удача и жизнерадостность. Фил обожала астрологию и знаки зодиака. Она была увлечена этим, искренне верила в то, что нашими покровителями являются могущественные планеты, которые в будущем смогут наделить людей бессмертием, когда придёт время. Хьюстон верила в гороскопы и следовала им каждый день.
Судя по нашему оживленному общению и громкому смеху, голова Филсы прошла, а я вновь могла спокойно воспринимать маячащие голубые фигуры за кустами.
— Как там призраки? — Фил поинтересовалась настороженно, видимо, боясь спугнуть мое веселье. — Не сильно переживают?
Я дала понять Филсе, что со мной все хорошо, чуть улыбаясь и глубоко вдыхая сырой воздух.
— Кажется, остальные призраки дали понять новым, что этот аномальный брак — обычное явление для Броквена. Я практически не встретила плачущих душ, за исключением одной девчушки, — взяла длинную травинку, смахнула божью коровку и принялась водить травинкой по носкам туда-сюда.
Филса тихо охнула.
— Что случилось? Она потерялась?
— Не понимала, почему мама игнорирует её, — я пожала плечами. — Ну, пришлось объяснить, что призраков обычные люди не способны видеть, и она может общаться с мамой через меня, ведь я — главный посредник между двумя мирами.
— А… ты рассказала ей про… — Хьюстон прикусила губу, сминая складки капроновых носков пальцами. Она всегда нервничала, когда речь заходила об этом.
— Нет, про срок сорока дней я умолчала. Хотя девочка уверяла, что всячески привлекала внимание, катаясь на игрушечной машинке, поворачивая заводной ключик у игрушек и тому подобное…
— И как ты оправдалась? — Филса часто заморгала.
Я провела костяшками по воде сквозь дымку и волны.
— Оправдалась коряво, но для мозга пяти лет сойдёт. Сказала, что даже полет предметов и звуки, которые совершает призрак, люди не замечают. Не хочу, чтобы дети знали и жили в Броквене с тем фактом, что близкие люди знают об их присутствии и специально игнорируют, дабы не сойти с ума в этом городе. Не представляю, как буду это говорить, мол: Вот, Джон, твоя мама хочет сберечь свой рассудок и жизнь и не нести на себе груз скорби и боли. Вот, видишь, Джон, она игнорирует тебя, ёжась от холода, зато спасает себя, а тебе становится так грустно, что цепи все плотнее вжимаются в почву, и ты покидаешь её. Классно, Джон? Это Броквен, привы…
Филса перебила меня, ложась на пальто и закрывая уши руками:
— Прекрати, Ель! Я поняла!
Я покрылась мурашками, прикрывая рот ладонью. Снова я не смогла контролировать себя и начала нести всякий бред при Филсе. Она… не любила говорить о страданиях умерших.
Вздохнув, я тоже легла рядом и погладила подругу по голове, боясь, что она заплачет.
— Прости, Фил, — промолвила я тихо, опуская взор на карасей, — я… не специально, честно.
Хьюстон положила ладони на живот, свесила ноги к озеру и посмотрела на меня пустыми глазами. Черт, я затронула запретную тему.
— Все нормально, — сказала она монотонно. — Я знаю, что ты не назло.
Мы пролежали в тишине где-то две минуты. Уже начинало подташнивать.
— Это несправедливо, — Филса первая нарушила тишину.
— Что? — пискнула я.
Фил тяжело сглотнула. В её очах отражались серые облака.
— Несправедливо, что мертвые должны так страдать. Они же не хотели умирать, а вынуждены страдать. Сначала бродят девять дней без тела и права голоса и движений, потом их куда-то насильно забирают с любимого мира; проходит сорок дней, год, два, и живые просто забывают о мертвых, о том, что они наблюдают за ними, навещают и хотят побыть вместе.
Я скрестила пальцы, что похолодели от слов Филсы. Она стала размышлять на такие темы довольно часто, что не на шутку тревожило меня. Почему-то…