Револ похлопал по карману брюк, чуть поднимая коробку с серебряными пулями.
— Они на всякий случай, малышка, — Керт покачал головой, затем взглядом указал на статую Отца. — На всякий случай для вот этого stronzo…[34]
Эйдан вытряхнул все листики и прутики из головы и озадаченно повёл носом, подходя ко мне и попутно рассматривая камни в моих бледных руках. От него тоже разило мхом. Хотя чего я жалуюсь, сама, наверное, не попкой младенца пахну!
— Керт, твой итальянский, конечно, шикарен, хоть я так и не понимаю сути этих тридцати трёх времён, — Эйд почесал затылок, выудив оттуда ещё и призрачного муравья, — но не мог бы ты разговаривать на английском?! А вдруг ты бы во время драки сказал что-то важное, а я бы не понял и получил по ушам!
Кёртис сипло засмеялся, подходя к нам обоим. За ним полетела и Тела с Юнком, и Мартисса аккуратно зашагала. Она одновременно что-то доставала из бледно-сиреневой барсетки с маленьким логотипом Ситжи. Она крепилась сзади, и её почти не было видно за пышными складками платья, а потому я с вами тогда на лодке и гадала, откуда к Марти бумага и перо.
— Когда я перевозбужден из-за всяких драк, побегов и тому подобных, то как-то из-за макаронной ДНК начинаю базарить на итальянском. Лучше не знать, что я кричал во время драки… особенно Геле!
Телагея тут же нахмурилась, сердито скрещивая руки на груди.
— Да что ж это такое, я тоже хочу все знать! — забубнила она. — Повторяю, я уже в-з-р-о-с-л-а-я!
— Марина тоже взрослая, а ей я все равно не сказал, — прыснул шумно Керт. — Вот такая она — участь взрослых, Адыгея!
Пока ребята болтали, я потихоньку пошла по аметистам, внимательно разглядывая каждый камушек и зеленые туманные нити, соединяющиеся друг с другом. Они же медленно зашагали за мной.
Мартиссе все же удалось достать из барсетки маленький флакончик с розовой жидкостью. Очевидно, это были духи. Знаете, я даже обрадовалась.
— За нами, дорогие люди, не должно тянуться никакого следа, иначе Джайванцы найдут убежище Особенного! — Марти резко притянула Кёртиса за воротник, подставляя открытый флакончик к пульсирующему и покрывшемуся мурашками кадыку. Телагея с нескрываемым любопытством подлетела к де Лоинз. — А от нас идёт такой ужаснейший смрад, mamma Mia! На след выйдут за считанные минуты!
И тут я на секунду остановилась. Эйдан понюхал жилетку и чуть не выпустил наружу содержимое желудка.
— Просроченные чипсы… — простонал он, — запах такой, будто я три недели подряд делал лабораторные по химии… фу, даже вспоминать не хочу те недели с прищепкой на носу!
А Мартисса-то вещь говорила. У этих призраков нюх как у собак!
Кёртис напыжился, осторожно беря Марти за запястья. Хотел отодвинуть флакон, но Мартиссу ни что не остановит, мы уже проверяли. Он уже проверял.
— Ты хочешь, чтобы я пах какашками единорога? — принюхавшись, Керт, видимо, уже ощутил себя принцессой.
Де Лоинз цокнула, а Телагея звонко расхохоталась. Юнок весело зашевелил ушками. Мы с Эйдом не удержались и тоже пустили утробные смешки. Да-а, какашки единорога не сравнятся с той дрянью, которой мы пахли.
— Господь помилуй, это не какашки единорога, а сочетание мускуса и ванили, Кёртис! — строго промолвила Марти, напоследок щипая Керта за нос. Тот ойкнул и отошёл, подпуская Телу, что уже вытянула шейку. Она во всю желала пахнуть какашками едино… ладно-ладно, молчу.
Мартисса по очереди опрыскала нас ароматными сладкими духами, растратив всю жидкость во флаконе. Пока замороженные корни отмирали, зелёная жижа отступала, ветви ив успокаивались, а призраки медленно регенерировали, мы поспешили к четвёртому Особенному по волшебной дороге из зелёных аметистов.
Частный сектор и все, что к нему прилегало, поросло высокой острой травой. По рыхлой влажной земле текли узкие маленькие ручейки, некогда темно-синяя вода смешалась с ядом, булькающим и дымящимся. Все ручьи текли только по направлению к озеру Бэдданилейкер через какой-то старый заброшенный луг, через широкие склоны Силенту с сияющими голубыми цветами, через главную, самую большую из трёх площадей Броквена — площадь Сияния. По крайней мере я так думаю, пути призрачного Броквена могут быть слегка искажены, могут показаться те улицы, здания и площади, которых уже давно нет в живой версии. Которые мертвы вместе с жителями.
Дорога была нелегкой, дорожка из зелёных аметистов действительно была кстати. Сначала мы проходили длинные нескончаемые луга из колючей травы, тропинка была настолько узкой, что нам приходилось гуськом, друг за дружкой шагать по мокрой земле. В траве виднелись ещё какие-то цветы, похожие на Джайванские плющи. Бледно-розовые, с маленькой пастью и изодранным стеблем они опасливо то поднимались, то опускались. Ползали призрачные ужи, слизывая дорожки яда и рыская в поисках добычи. Где-то притаились глаз-фонари, шурша травой. Площадь все отдалялась, также как и утробные стоны призраков. Становилась дальше и статуя Отца, но все же создавалось липкое противное ощущение, что он извращенно смотрит нам в спины и лукаво улыбается своими треклятыми плоскими губами. А мы только тихо охали и ругались на узкие дрожки, сосредотачиваясь на зеленом блеске камней. Бирюзовые волны, помогая, подсвечивали их, оседая на земле.