Так, надо взять себя в руки. Нужно быть решительной и твёрдой. Я сюда приехала для того, чтобы дрожать от через чур странного Броквена? Ха, не дождётесь!
Поправив рюкзак и вдохнув полной грудью сырого воздуха, я уверенной походкой, перешагивая маленькие заплесневелые камушки на дорогах, поковыляла к дяде Синамону.
Зайдя в такой знакомый переулок с домами из темного кирпича, я не спеша начала идти по гладкому, чуть шершавому асфальту. В этом изысканно-мрачном переулке так ничего и не поменялось, за исключением парочки согнутых фонарей и тоненьких трещин на вывесках местных магазинов. Множество лавочек со всяким антикварным товаром так и работали в полной мере. Дорогие, фарфоровые чайные сервизы, вычурные кальяны, цветочная мебель и кружевные блузки на слегка испачканных витринах пробуждали в моем животе бабочек что ли?.. В отражениях витрин я видела маленькую себя, бегущую вместе с нежно улыбающимися мне призраками в школу. Я давно не была на этой улице, и сейчас эти призраки, провожающие взглядом мою шатающуюся фигуру, магазины и пасмурное небо даже… притягивали, соблазняли остаться и отдаться в объятия города детства.
Туман где-то там, далеко-далеко уже покрыл центр Броквена.
Я встряхнула головой, заставив хищных душ отвлечься. Ох, не нравится мне этот туман.
Я уже вышла в центр Хосприл-стрит, где находился один из городских торговых центров, кафе и пекарни. Прямо по курсу я увидела булочную дяди Синамона. В нос ударил приятный запах сдоб, а лаковая чёрная вывеска на секунду ослепила меня. Подойдя к прозрачной двери, я, глубоко вздохнув от сдавливающего сердце чувства ностальгии, зазвенела дверным колокольчиком.
Я зашла в небольшое помещение, выполненное в темных и светлых коричневых тонах. Вокруг стояло несколько деревянных столиков, макушку нагревали приглушённые лампы округлой формы. Тихая, монотонная старинная музыка доносилась из маленького радио, что стояло на булочной стойке, как я раньше называла. А обилие свежей, нежной, политой сладким сахарным сиропом, выпечки за кассой так и притягивало взгляд. Я прикусила губу от мыслей о том, как хрущу горячей хлебной корочкой.
К моему счастью, несколько молодых людей закончили трапезу, и уже надевали пальто и ветровки. Я быстренько юркнула к стойке, уселась за высокий чёрный стул, начиная прислушиваться к каждому звуку. А вот когда ребята уже покинули пекарню, я осмелилась позвать хозяина заведения:
— Дядь Синамон!
За дверью на кухню послышалось глухое шуршание. Чтобы докричаться до конца, я позвала ещё раз:
— Дядя Синамон!
Ещё мгновение и дверь отворилась. Не находя источника звука, бегая туда-сюда карими глазами, вышел высокий, с небольшим животом, мужчина. Смуглая кожа блестела при бархатном свете, темные, как молочный шоколад, волосы слегка разлохматились, а белая рубашка вместе с красным фартуком помялись. Хах, а ведь… дядя Синамон так и не поменялся за эти шесть лет. Такое ощущение, что он даже не постарел. Поношенный фартук и вечно не ухоженные волосы дают о себе знать.
Только мужчина столкнулся со мной взглядом, как тут же замер на месте, разинув рот.
— Да ладно… — Он медленно стянул со своей головы миниатюрный колпак.
Улыбка вырвалась сама собой, также как и смешок. Дядя Синамон все с тем же раскрытым ртом сел за стул и положил шершавые локти на стол. Он оглядел меня, затем остановился на лице и расплылся в родной улыбке, которую даровал маленькой мне каждое утро.
— Гостлен, ты?..
— Ага, она самая, — подмигнула я, — здрасьте, дядь Синамон.
Синамон улыбнулся ещё шире, посмеиваясь и часто хлопая глазами. От него так и исходил вкусный запах выпечки. За дверью на улицу послышались лязги цепей, и я тут же окунулась в воспоминания детства. Казалось, будто сейчас я, будучи второклассницей, сижу за прилавком доброго дяди и жду булочки, ругаясь писклявым голоском на шум от заблудших душ. По сверкающим глазам дяди Синамона было видно, что он так же вспоминает те беззаботные времена.