Спустя несколько жалких секунд мы ступили за порог, Броквеновский мост остался позади. По бокам вдоль Акилессы простирались такие же медные узорчатые перегородки. Козлиная тропа с газоном из странных, сверкающих голубым цветов вела к улицам с ресторанами и гостиницами. Казалось, мы были в неком вакууме; звуки Кабака были совсем не слышны, лишь шелест блестящих лепестков. А воздух… воздух вмиг сделался вполне свежим и живым.
Прозвучал последний выстрел. Пуля попала прямо в летящую по порозовевшему оранжево-желтому небу, утку, − с темно-зеленой мордашкой, рыжим клювом и сизыми крыльями. Раненная пулей, утка крякнула и плюхнулась в сине-голубые воды Акилессы.
— Твою налево, Кертис, ты попал!
— Мимо сети. Опять придется на ужин есть макароны.
— Но, мальчик мой, попал же!
Недалеко от перегородки мы увидели двух мужчин. Первый — полноватый, одетый в рубашку с засученными рукавами и брюки, с черной растительностью на руках и лице, голубыми глазами и ковбойской шляпой. Рядом с ним стоял молодой парень лет восемнадцати. В руках у него был гладкоствольный дробовик. С гладким стволом и золотыми узорами по бокам, черным дулом и серебристым курком, он блестел в руках юноши. Взлохмаченные короткие волосы казались горьким шоколадом, глубокие синие очи, точно чрево Марианской впадины, горели возбужденным огнем, а закатное солнце подчеркивало квадратные черты лица. От парниши веяло уверенностью, чувствовался крепкий стержень.
— С четвертого раза, — усмехнулся парень. — Слабовато для сына главы мафии.
Мужик приобнял юношу за плечи.
— Тебе только месяц назад исполнилось восемнадцать, сынок, — проговорил улыбчиво, видимо, папа этого парня. — В твоем возрасте другие даже не знают, что такое меткость. Тем более… — он хихикнул, — зачем тебе классовое ружье на мирном протесте? Благодаря тебе бедных и нищих перестанут казнить, и все люди позабудут про дробовики в наших руках! Разве это не чудесно?
Юноша искренне и по-доброму улыбнулся.
— Представляешь, отец, жители Броквена лишаться страха за свое будущее, страха смерти, — парень взглянул на отца. — Благодаря нам Броквен станет первым городом в Орегоне, в котором тухлая власть отменила казнь над «ненужными»! Гармония и правосудие вновь воцарятся в Броквене!
— Это все только благодаря тебе, сын, — нежно молвил глава. — Народ Броквена обязательно полюбит тебя. Благодаря твоим правдивым внушительным речам мэр точно изменит свое решение, ведь тысячи броквеновцев поддержат тебя. Потому что из тебя блещет любовь к родине, твои патриотические взгляды до сих пор поражают даже меня!
— Я родился здесь, поэтому мне так дорог Броквен, пусть и аномальный, — кивнул сын, — и я не позволю, чтобы мой город разрушался из-за кризиса.
— Правильно, сынок, ты как всегда говоришь все правильно. Не волнуйся, этот беспредел из-за протестов точно отменят.
Парень вдохнул весеннего воздуха полной грудью, блаженно прикрыл глаза, а затем протянул руку отцу. Очевидно, для рукопожатия.
— За Родину.
Отец пожал руку в ответ.
— Да-да, за Родину, Кертис.
Вдруг из кармана вельветовых брюк главы показалась черная рация. Послышались помехи, а потом заговорил грубый, прокуренный мужской голос:
— Револ, это Фернандо. Мы с Мэттью и Кавиндом разложили взрывчатки вокруг администрации, на. На городской площади закрепили на деревьях винтовки, их вообще не видно, на. Когда твой патриотик будет говорить, все взорвется к чертям собачьим! Представляешь, какое будет ве…
Мужик, испуганный и ошеломленный, пытался выключить рацию под охолодевшим взглядом сына. Он стоял и с раскрытым ртом слушал все то дерьмо, что хотела сделать мафия на следующий день. Только мафиозник по ту сторону сказал «отбой», глава мафии успокоился, но ненадолго. На лице Револа выступили толстые синие желваки, некогда блестящая кожа побледнела, на дне хрусталика глаза будто выросла льдина.
— Отец… — голос юноши вмиг стал твердым. — Что это, твою мать, такое?..
— Э-это… — хрюкнув, бандит запнулся, — это не то…
— Не ври, — отрезал жестко сын и взял мафиозника за воротник, стиснув зубы. — Завтра мафия хотела подорвать администрацию и расстрелять полицаев во время протеста. Нахера, папа?
Мужик вдруг помрачнел, испуг с визгом испарился с его морщинистого лица.