Эйд, чуть не поперхнувшись собственной слюной, указал на место, что недавно было покрыто туманом, белым, грязным, но не ядовитым. Только мы обернулись, клубы дымки постепенно рассеивались, укрываясь за… домами. «Снова деревня» — могли подумать вы, но нет, это была вполне себе городская улица, только совершенно не похожая на улочки города призраков. Мы будто вышли в живой Броквен; старинные, но крепкие на вид дома из коричневых кирпичей и украшенные белыми узорчатыми колоннами стояли рядом друг с другом. Журчала вода в белых фонтанах, стояли пустые темные кареты со спящими лошадьми, клумбы с яркими петуниями украшали город. Светло-серая каменная дорога оказалась промокшей от дождя, пахнущей приятной сыростью. Небо вмиг окрасилось в утреннее, серовато-голубое, с бледным месяцем. Чувствовалось раннее-ранее утро, часа четыре.
— Так, а вот этого я не помню, — поступь Кёртиса стала тяжелой. — Здесь же была поляна, я тут обычно свою любимую чёрную смородину собирал.
— А может мы заблудились и, перепутав тропинки, вышли к другому пути? — Телагея встала около озадаченного Кёрта. — Знаешь, товарищ Револ, ты же все ещё человек, мог заплутать…
— Но Пелагея, путь к Лайланду я не мог забыть, как бы это иронично не звучало, — Кёртис потупил взгляд, медленно подходя к клумбам. — Ну не было здесь этой улицы!
Эйдан принялся осматривать дома, открывать скрипучие двери.
— Ребят, это заброшенная улица, тут никого нет… — Тайлер прикусил губу, закрывая дверь в мастерскую ритуальных услуг, судя по гробам за чумазым стеклом.
Я же все никак не решалась подавать свои догадки из-за большущего, неприятного кома в горле и быстрого сердцебиения. Юнок игрался с моими волнами, яркими, резвыми и будто сумасшедшими. Опять. Опять магия Призрачной броши сошла с катушек, стала ядерно-яркой, снова вела в какое-то двухэтажное, явно авторитетное здание. Пульсация броши отдавалась в груди, ломило спину, а магия опять не слушалась, суетясь около этого проклятого дома. Я прикусила щеку до крови, металлический кислый вкус усугубил чувство тревоги. Все моё нутро тянулось к зданию, ноги хотели дотащить мою тушу как можно скорее. Я хотела контролировать рассудок, но получалось плохо. Магия призывала пойти вслед за ней, уловить знакомую ауру рода.
— Кажется, моя магия учуяла особенное место, — нервно хихикнула я, будто ума лишенная, — м-мне надо идти…
Ребята встрепенулись, особенно Эйдан и Телагея, явно догадываясь, к чему это может привести. Я тоже догадывалась.
— Хэй, это может быть опасно, — Кёртис опасливо придержал меня за плечи, чуть потряхивая. — Лена, мы же не знаем, есть ли тут одичавшие. Придержи коне… Елена!
Я, сама не понимая того, полностью очарованная магией, высвободилась от широких рук Револа, побежав к дому. Я бежала так быстро, не успевая запыхаться. Слышала возгласы ребят, далекое блеяние. Но гул волн заглушал любые звуки, ведя к зданию. Черт, я не могу контролировать это!
Я подбежала к зданию, от которого пахло старыми газетами и свежим запахом моря, запахом Призрачной броши. Пальцы извивались, словно паучьи лапки, прикоснуться к потрепанной золотой ручки двери категорически не получалось. Волны оплели ручку и распахнули пыльную тяжелую дверь. Я еле успела отскочить, а затем, взявшись за край двери, заглянула в проём. Дыхание было тяжелым, хриплым. Сделала неуверенный шаг за порог, оказываясь в тусклом помещении. Все здесь сделано из темного дерева, каждый уголок освещали настенные свечки, в воздухе витала… скорбь и тяжесть, что смешалась с магией. Даже дорогие европейские ковры пропахли грустью.
Вдруг снаружи я услышала спешные, звенящие сталью шаги. Слышались тревожные мужские голоса, шорох одежды. Я мигом спряталась за дверь, понимая, что это не Эйдан и не Кёртис с Телагеей. Сердце быстро стучало, тело покрылось холодным потом, я изо всех сил пыталась сдержать своё частое громкое дыхание, прикрыв рот рукой, дрожащей и побледневшей.
В дом спешно зашли трое мужчин в чёрных мундирах с серебристыми поблескивающими погонами, в синих брюках и звенящих высоких сапогах. Держа в руках темно-бежевый пергамент, они подошли к кабинету; это было маленькое помещение, с двумя стеллажами, заполненными книгами и свитками, а посередине расположился стол из синего бархата. Подрагивала свечка, колыхалось красное перо в медной чернильнице. Картина, подсвечиваемая сбоку, будто исказилась; лица графинь смазались, масло словно подтаяло, выцвел искрометный блеск. Кабинет выглядел поникшим, потухшим. Даже утренний свет из окна просто впитался в узорчатые обои.
Бледный мужчина с каштановой бородой, сняв фуражку, беспокойно произнёс: