— Я сделал лицо, как было написано в уставе Петра Великого придурковатое и лихое, и сказал словами Левши, — Так это, мы на глаз пристрелямши“! Заржали все. Видно Лесков был им известен.
— Смотрите какой у молодца набор орденов. За что, если не секрет?
— За тринадцать танков, четыре самолёта и один мост, товарищ полковник.
— Вот как, так уже сбивал самолёты?
Нет, товарищ полковник, я расстрелял их на аэродроме противника, вместе с экипажами и бензохранилищем.
— А мост? Я понимаю танки, с трудом, но теперь ты меня точно убедил что из птр можно сбить самолёт, но мост? Что ты мог сделать ПТР ом мосту?
— Это длинная история товарищ полковник, но поверьте мне на слово и ордену на груди, мы взорвали мост и колонну танков на нём. Потом летал разведчик сфотографировал всё, что там осталось от моста.
— А переходи добрый молодец ко мне в укрепрайон, я тебе пушку дам, из пушки ты накрошишь их поболее.
— Нет, товарищ полковник, я ПТР бросил на плечо, и был таков, а пушку я один не уволоку.
— Что, думаешь немчуру не удержим под Киевом?
— Думаю, пока у немцев не замерзнут в российских лесах моторы, мы его не остановим, а вот когда они задубеют, тогда надаём по мордам и погоним его взад. Как то так.
— Да, где-то ты прав. Вот что капитан, ты когда Наградные листы на взвод напишешь, дашь мне на подпись. Я добавлю пару строк. Пошли „пуазо“, это он обратился к своим офицерам.
— Да Кожемяка! Давненько я такого кино не видел. Смотрим мы со старшиной твоё кино, взвод бойцов под парами, ногами землю роют, лётчиков ловить. А они мать иху мордой в землю бац, и по самые крылья, второго разорвало на куски, упал прямо на свою бомбу, третий сломал три ели, стукнулся о четвёртую лётчика выкинуло и нанизало на сук животом, сдох пока снимали. Те два, что упали в той стороне, сгорели вместе с лётчиками. От лица службы выношу вам всем благодарности, пойду писать наградные, а то полковник не слезет с головы. У него зенитчиков побило и два дота за вчера повредило. Завидует.
— Товарищ капитан. Так и батальон пусть ворон не ловит, пятьсот Мосинок, они же на два километра бьют, залпами по ротно, калибр мелковат зато возьмёте количеством дырок. Смотришь, какая то пуля чего ни-будь повредит, да и батальону слава „кусачего“ не помешает.
Хорошо, приду дам указание. Всё до завтра.
— Выписка их наградного листа на старшину Кожемяку Алексея Алексеевича, командира взвода бронебойщиков.
Силами взвода, под руководством его командира была выстроена и замаскирована огневая позиция у Брест-Литовского шоссе, между Святошинскими озёрами. 26 июня 1941 года взвод принял участие в отражении воздушного налёта немецкой авиации. Огнём из противотанкового ружья, старшина Кожемяка Алексей Алексеевич лично сбил три Юнкерса-87, а два повредил, но их добили остальные бронебойщики взвода. Итого было сбито пять самолётов. От неожиданных потерь фашисты отказались от дальнейшей бомбардировки обьектов Святошинского укрепрайона. В течении двух дней налётов нет. Предлагаю наградить старшину Кожемяку Алексея Алексеевича „Орденом Красной Звезды“, а остальных бойцов взвода медалью „За Боевые Заслуги“. Список прилагается“
28 июня 1941 г.
Командир батальона капитан Жмакин В.В. (подпись)
Приписка: Я командир Святошинского укрепрайона полковник Чугаров Г.С. подтверждаю подбитые самолёты огнём взвода и поддерживаю данное представление на награды.
29 июня 1941 года. полковник Чугаров Г. С.(подпись).
Да два дня немцы нас не бомбили, но за эти два дня они подтянули свои гаубицы и перепахали предполье и лес в котором прятался укрепрайон. Укрепрайон держался недели три, мы не давали пехоте немцев зайти ему в тыл, танкам в буреломе оставшемся после артналёта делать было нечего и я забрав с собой снайперку и Вольцова в качестве наблюдателя, ушёл с одобрения комбата на свободную охоту. Развлекался тем, что устроившись на день под каким ни-будь выворотнем отстреливал немецких офицеров и огнемётчиков. Обычно я дожидался атаки немцев и под треск пулемётов ДОТа выцеливал огнемётчиков, бронебойно зажигательная пуля прекрасно пробивала и зажигала огнесмесь прекрасно, после того как два три огнемётчика „Вдруг самовозгорались“, а два три офицера „самоубивались“, цепи атакующих как правило отступали до выяснения обстоятельств. За неделю я добавил к своему личному счёту ещё тридцать одного немца. Пару раз я просился в дот и стрелял из бойниц, мне не понравилось, во первых замкнутое пространство, звук выстрела просто глушит. Нет на природе всё же лучше. А еще через неделю немцы переправились через Днепр в Белоруссии, он там ещё не набрал силу и был заурядной речкой, появилась угроза окружения группы армий под Киевом. Начальство не мычало и не телилось, а я послал дедов искать камеры с колёс грузовых машин, любые, рваные, разных диаметров, лишь бы побольше, и приказал нарубить жердей. Деды задачу поняли и приняли к исполнению. К моменту когда фронт опрокинулся и начался откровенный драп, когда за право перехода через мост люди стреляли друг в друга, взвод спокойно надул камеры, связал из жердей настил и на этих плотах ночью мы переправились через Днепр. Мало того, плоты вернулись назад и на них переправился весь батальон. Плоты потом старшина приказал разобрать, камеры сдул, и оставил их в своём хозяйстве.