— И что?
— Выстрел происходит резче, баллистика пули меняется. Но это можно учесть или добавить в порох сахарную пудру, она замедлит горение.
— Ты добавлял?
— Добавлял…
Джек откинулся на спину и вздохнул, глядя в звездное небо. Где-то там, на далеких планетах, которых отсюда даже в бинокль Ферлина было не разглядеть, разворачивались громкие баталии корпоративных армий и солдаты получали огромные деньжищи. Да, некоторые из них гибли, но об этой стороне медали Джек предпочитал не думать.
На болоте ударила хвостом игуана, погнавшаяся за гигантской лягушкой. Слышно было, как добыча стремительно убегала, отчаянно молотя по воде ластами, а игуана передвигалась редкими, шумными прыжками. Потом все стихло, было непонятно, поймала она лягушку или нет.
— Скажи, Ферлин, а много ли солдаты денег получают? Какое у них жалованье?
— По-разному…
— Но ты сколько получал? Скажем, в самом начале?
— Первые полгода восемьсот лир. Потом больше.
— Не, ну правда. — Джек снова приподнялся, хотя лицо Ферлина в темноте видно не было. — Правда, расскажи, мне же интересно.
— Интересно?
— Ну на самом деле, мне нужно знать это наверняка.
— А что, разве в деревне еще не знают?
По тону Ферлина Джек понял, что тот улыбается.
— Кто говорит полторы тысячи, кто две, а кто и четыре. Кому верить, неизвестно.
— Когда бронебойщиком служил, получал тысячу четыреста.
— Ух ты!
— А когда перешел в механики, то до двух с половиной выходило в зависимости от переработки…
— Две с половиной тысячи лир! — повторил Джек и замолчал, не в силах совладать с эмоциями. От всего услышанного у него даже пятки зачесались. Да, он слышал всякие цифры и много раз, в деревне считать солдатские деньги было любимым делом. Но одно дело деревенские болтуны и совсем другое — человек, который получал эдакие деньжищи в собственные руки.
— А сколько ты всего служил?
— Четыре года два месяца. Чтобы закрыть пятилетний контракт, чуть-чуть не хватило.
— Тогда была бы большая пенсия?
— Да. Была бы приличная пенсия, и не пришлось бы вот на такую охоту выходить.
— Послушай, но ведь за четыре года у тебя должна была скопиться огромная сумма. Ведь тебя там кормили и одевали. И жить было где. Куда же подевались все эти деньги?
Ферлин ответил не сразу, должно быть, ему эта тема совсем не нравилась.
— Видишь ли, приходилось много тратить на развлечения.
— Но какие же на войне развлечения? В кино, что ли, ходил? В чайную? Там столько не потратишь.
— В чайной не потратишь, но когда твоя часть выводится с переднего края и отправляется на отдых, появляется много соблазнов, против которых солдату трудно устоять.
— Ты выпивал?
Произнесено это было с такой наивной непосредственностью, что Ферлин даже головой покачал. Ну как рассказать этому юнцу, проведшему всю жизнь на хуторе в пустоши, чем занимались солдаты на отдыхе?
— Да, Джек, выпивал, и немало…
— Ну, допустим. Однако на это тоже много денег не уйдет, Ферлин. Что еще ты делал?
— Слушай, а не пошел бы ты куда подальше, дружок? — начал сердиться Ферлин. — С чего это ты решил мне тут допросы устраивать?
— Я вовсе не пытаюсь выведать все о твоих, может, и не самых лучших поступках, Ферлин, но пойми, я должен знать, что меня ожидает на службе. Если ты совершил ошибки, скажи мне, тогда я смогу их избежать.
Неожиданно в темноте возник какой-то странный звук, как будто великан дул в большой медный горн. Звук был жутковатый и какой-то сказочный. Джеку даже показалось, что гудение горна приближается, и он легко представил парящего над болотами великана, которого ветром несет на юг.
«Холмы он не перелетит, — подумал Джек, увлекшись этим образом. — Обязательно застрянет. Либо за скалу зацепится. К примеру, за Тюльпан».
— Слышишь сирену? — спросил Ферлин и разом разрушил сказочную иллюзию.
— Что? Сирену? Это разве сирена?
— Сирена. На станции связи включается, чтобы весь ее персонал прошел в укрытие перед передачей…
— Передачей чего?
— Передачей информации. Это станции глобальной связи корпорации «Крафт». Она может связываться с другими такими станциями на огромном расстоянии.
— А почему она здесь? Почему именно в нашей глуши, не где-нибудь возле большого города?
— Ее нельзя ставить где попало, у нее должны быть определенные координаты, иначе она не сможет синхронизироваться с другими станциями на других планетах или со спутниками. И она здесь не одна, станции стоят цепочкой через каждые тридцать километров и тянутся через весь материк.
— А на море как?
— Не знаю. Может быть, плавающие острова или платформы.
Они помолчали, прислушиваясь к сирене, которая гудела минуты три, а потом замолкла.
Внезапно черную ночь распорол яркий, иссиня-белый луч, который сверкнул над станцией и погас. А спустя несколько мгновений, пораженные увиденным, Джек и Ферлин услышали удар, похожий на раскат грома.
7
Минут пять после случившегося Ферлин и Джек молчали, осмысливая это явление. На их пустошах случались зимние грозы, такие сильные, что от молний у железных домов оплавлялись углы, но этот луч не был похож ни на что виденное ими раньше.
— Ты знал, что так будет? — спросил Джек.
— Нет, сам первый раз видел.
— А ты здесь ночевал раньше?
— Один раз, но ничего такого не было.
Они еще помолчали, а потом Ферлин сказал:
— Ты меня все время так расспрашиваешь, будто контракт на службу у тебя уже в кармане.
— Я думаю, так и будет…
— А с каких таких гвоздей? Тебе что, пообещал кто-то?
— Нет. Но я думаю, что все само как-нибудь сложится. Я пойду служить, тогда мне и пригодятся твои наставления, чтобы я, как ты, не прогулял свои деньги…
— Ну, я посылал часть денег сестре, — сказал Ферлин, понимая, что нужно как-то ответить Джеку, чтобы он больше не приставал. — Немного, конечно, всего сотню, но она особенно и не нуждалась. Просто все кому-то посылали, вот и я решил, что пусть ей отчисляют по сотне с каждого жалованья.
— Это все еще мало, Ферлин. Это, считай, какие-то гроши.
— Ну, на баб много тратили…
— Ты имеешь в виду гулящих женщин?
— Их самых. В тех городках, где такие фронтовые отстойники существовали — для отдыха солдат с переднего края, — быстро образовывались публичные дома, питейные и игорные заведения. Всяческие клубы. Хотя это тоже питейное заведение.
— Ну и как это происходило?
— Да просто происходило. Напиваешься, идешь к проституткам, соришь деньгами, потом они тебя еще обворовывают. Потом прешься играть в карты или в рулетку, просаживаешь еще кучу денег. А потом тебя везет в казарму таксист и вытаскивает из кармана остатки. Вот и все дела. Ничего странного.
Услышав это, Джек долго молчал, задумавшись. Пожалуй, такие признания поразили его не меньше, чем недавняя вспышка луча.
— Знаешь, Ферлин, — сказал он через какое-то время. — Я, конечно, понимаю, все эти дела с женщинами… Я бы и сам сходил. Один раз. Но вот играть бы не стал и на такси бы не поехал. Лучше на автобусе или пешком, если недалеко. Да и пить бы я тоже не стал. Ну, может, немного пива. Я пробовал настоящее пиво в Нуре. Правда, это было давно. Но я не понимаю, зачем было столько пить?
— Ты что, дурак, Джек? Тебе семнадцать лет! Ну ладно, с девками тут напряженка, а в Нуре проститутки цены заламывают, но выпить бражки из водорослей ты же можешь? В деревне ее за гроши продают и меняют хоть на хворост. Вон его у тебя сколько на дворе насушенного!
— Не хочу пить, мне пьяным быть не нравится. Какой в этом смысл?
— Здесь люди пьют с тоски. А солдаты на отдыхе — от страха.