И самое паршивое, он понятия не имеет как поступить. Бросил взгляд на Любовь Аркадьевну. Иноземцева только подала знак взглядом, чтобы он оставил девочку. Ей сейчас нужно побыть одной. Может и права. Да только он не раз слышал, что в такой ситуации не мешает поплакать. Слезы они вымывают боль и дарят облегчение. Алина же держала все в себе, перемалывая свою боль на сухую. Н-да. Ну да женщине оно виднее.
Еще раз окинул взглядом большой блиндаж. Довольно просторное помещение, ставилось загодя, по всем канонам фортификации. Так что взвод расположится без проблем. Тут сейчас где-то столько и есть. Женщины, дети, раненые. Н-да. Если так и дальше пойдет, то непонятно кто вообще будет драться. И ведь все легкораненые остались в строю.
Подполковник прислушался к вдруг наступившей тишине. Кто-то из детей громко чихнул. И звук этот показался настолько инородным в данной обстановке, что Алина невольно вздрогнула. Встретилась взглядом с отцом. Тот ей ободряюще подмигнул.
– Все нормально. Сейчас японцы опять пойдут в атаку и мы их опять умоем. Помощь уже близко. Мы поддерживаем связь световым кодом. Нужно только немного потерпеть, – ободряюще произнес Владимир Олегович.
Потом кивнул ординарцу, указывая на дочь и вышел на улицу. Окончание минометного обстрела означало только одно, противник приблизился достаточно близко и минометчики опасаются накрыть своих.
Вскоре снаружи послышалась винтовочная трескотня и басовитый говор парочки «Дегтяревых», выпускающих злые короткие очереди. А вот залился беспрерывной такающей скороговоркой «Максим». На заставе их было два, но один накрыли миной еще в самом начале.
Уже через несколько минут дверь отворилась и в блиндаж протиснулись двое пограничников с носилками. Иноземцева тут же преобразилась, деловито распорядившись, чтобы раненого уложили на стол. Все. Теперь он ее забота. Как уже говорилось, все женщины на заставах имели за плечами курсы санинструкторов. И к несчастью обладали практическим опытом. Причем выходящим далеко за грань обязанностей младшего медперсонала.
– Господин старший сержант, господин подполковник приказал вам выдвигаться с нами на правый фланг, в помощь подпоручику Некрасову, – обратился к Матвееву один из пограничников.
При этих словах одна из молодых женщин, судорожно прижала к себе запеленатого младенца. Н-да. Война это не только смерть, это такая жизнь. А ведь от заставы уже ничего не осталось. Все строения сгорели дотла. Теперь пока их не восстановят, женщин отправят в отрядное общежитие. Но это ерунда. Главное, что ее муж все еще сражается, а значит жив.
Матвеев глянул на Алину, ободряюще улыбнулся. Мол будь хорошей девочкой. Еще и пальчиком пригрозил, мол отсюда ни ногой. После чего скользнул на выход.
Девочка невольно бросила взгляд на тетю Любу. Та на короткое мгновение оставила раненого, извлекла из кобуры свой браунинг, убедилась что он в порядке. А затем вновь склонилась над страдальцем. Более зрелая ее товарка, жена заместителя начальника заставы, так же проверила свой «Баярд».
Алина откинулась на бревенчатую стену, осмысливая происходящее. Горе, горем, но она всегда отличалась сообразительностью. А еще, смерть для нее ни некая диковинка или невидаль. Она рядом с самого ее детства. Потому как папеньку только пару лет как перевели в управление во Владивостоке.
Она просидела так, еще с минуту. Накал перестрелки снаружи все нарастал. Наконец дверь в очередной раз распахнулась, и вновь появились пограничники с носилками. На этот раз другие. Измайлова задействовала их, чтобы переложить на нары уже перевязанного, а его место занял следующий.
Похоже положение у них если не безнадежное, то уж точно тяжелое. И коли так, то не следует просто сидеть и ждать, что принесет следующая минута. Нужно быть готовым к самому худшему. То есть к тому, что противник озлобленный потерями и упорным сопротивлением русских, ворвется в окопы. И тогда живые будут завидовать мертвым. Избитая фраза, но по отношении к японцам подходит как нельзя лучше.
Алина пристроила на поясе кобуру с «Вальтером» матери. Извлекла пистолет. И отщелкнув предохранитель слегка потянула затвор. Порядок. Мама не изменяла своей привычке и всегда держала патрон в стволе. Привычка человека ежедневно ступающего по краю. Извлекла магазин. Полный. Значит, восемь в магазине и один в стволе.
Потянулась к своему карабину. Работая затвором проверила его работоспособность. Все десять блестящих латунью патронов выпали на расстеленный платок. Заглянула в ствол, убеждаясь в отсутствии инородных предметов. Отщелкнула магазин и снарядив его, вернула на место.