Утят загрузили и отправили обратно к Шереметьеву, обещав, что большие транспорты будут в следующий раз.
Приход Петра не видел, только слышал — пушки на форте палили, приветствуя. Но было некогда, Ставили еще один лагерь для раненных, ожидая скорого возвращения утят.
Петр пришел сам. Думал, устроит мне очередной разнос, что не встретил государя на пирсе, хлебом-солью. Но разнос мне устроили за другое. Почему лагерь и порт не укреплен? Все. Мое терпение не бесконечное. Плевать. Тая еще не вернулась, пошло оно все к черту.
Вежливо, и по пунктам, изложил Петру все, что было сделано за эти месяцы, добавил, что все это делать приходилось самому, потому что больше некому! Потому что люди, которые могли бы сделать это все лучше меня — предпочитают ничего не делать, а только в царские уши наговоры про меня вливать. Не разорваться мне!
Петр в ответ наорал, что разорваться он мне может и помочь. Свита оживилась. Скоты.
Попросил у государя назначить мне преемника, передам дела, а после этого буду весь в его распоряжении. Перечислил десяток должностей, которые вынужден пока занимать одной задницей, и попросил назначить людей прямо сейчас — чтобы не затягивать с передачей дел, и казнью.
Правда, если быть до конца честным — с казнью у Петра получилось бы вряд ли. За две недели подготовил себе пути отступления.
Петр, в запале, прямо тут назначил из свиты претендентов на должности. В долгу не остался. Прилюдно, каждому соискателю, задавал вопросы, как он дела дальше поведет.
Зло задавал. Много врагов нажил. Нельзя таких бездарей на свет вытаскивать, они полумрак предпочитают. Но уж больно обидно было завалить все дело.
Петр опять наорал, чтобы не позорил боярство русское. Хотел ответить, что оно само себя позорит, но сдержался. Может, по этому, градус разговора на спад пошел. Петр успокоился, и велел вечером к нему на доклад, со списком, какие посты и для чего у меня тут заведены.
Остаток дня рисовал блок-схему азовского комплекса. Начиная от порта и рейда, заканчивая бригадами бурлаков. Добавил к этому перевалочные склады, причем с разделением, по трем потокам, добро государства, добро купечества и призы, временно складированные, от тех же казаков и солдат Шереметьева. Сам чуть не запутался.
Госпиталь опять же. С прогнозом, на значительное увеличение раненных. Ну и сам флот. Штаб флота в Москве, и с задачами не справляется. Разработка стратегии целиком повисла на адмирале. Так что преемнику рекомендую создать штаб, завести разведку и заняться планированием — так как удара осман ожидаем не позднее чем через полтора месяца. За одно, и кучу скоростных гонцов при штабе завести, что бы каждое решение могли с государем согласовывать, а то кончат, как их предшественник.
Отдельно вынес проблемы лагерей переселенцев, именно во множественном числе, проблемы их загрузки, снабжения и охраны. Отдельно добавил прогноз, по нехватке хлеба, и необходимости распахивания междуречья Волги и Дона силами смешанных артелей, и, само собой охраны для них. Уточнил, что это земледелие потянет за собой инфраструктуру, то есть амбары, молотилки, мельницы и прочее. Да и дома надо строить — палатки это временное решение.
Получилось очень внушительно. Сам ужаснулся, на что замахиваюсь. Зато, расписал весь план на бумаге, что давно хотел сделать, да все руки не доходили. Теперь стали очевидны многие проблемы, которые еще не возникли, и пути их решения.
Начал на других листочках набрасывать мысли по этому поводу, уже не для Петра, а скорее для преемника. Может показаться, что это глупость несусветная, но мне так было проще нервы успокаивать. Сам собрался делать ноги сразу после разговора с Петром.
Пришедшие за мной преображенцы были вежливы. Любезно подождали пять минут, пока на свежем листочке писал прошение об освобождении меня с должности адмирала азовского флота, и назначении на эту должность Крюйса, как человека знакомого с новым флотом, и хорошо зарекомендовавшего себя в боях.
Ну, пожалуй, все. Собирать мне нечего, все необходимое, у меня запасено по пути бегства.
Понес к Петру объемный опус, с планами, схемами и должностными обязанностями. Пара гвардейцев сопровождала сзади. Мало ли бумаги растеряю.
Петр принял один, отправив свою свиту проветриться на улицу. Проветриться действительно имело смысл, в палатке топор еще пока не висел, а вот напряжение плавало. Наше одиночество было, конечно относительным — так как звукоизоляция парусины оставляла желать лучшего.