Петр молчал. Опять взялся просматривать листы моего опуса. Задержался на прошении. Вернулся опять к опусу. Тишина давила, стоять откровенно надоело.
— Говоришь, все, о чем тут писано, один делал?
— Нет, государь, четыре боярина помогали, да семь дьяков. Ну и солдаты с переселенцами, которых самовольно к делам привлек. Не будь этого, застал бы ты на берегах один форт деревянный, солдатами построенный, да мостки для лодок — что мне досталось, когда сюда приехал.
Опять помолчали.
— Ступай. Завтра днем о тебе скажу.
Вышел из палатки в задумчивости. Делать ноги или подождать завтра. С одной стороны, вроде больше не орал. А с другой неуютно себя чувствую на пороховой бочке. Победила третья сторона — надо было подготовить прием раненных от Шереметьева, и проследить за загрузкой утят. Да и интересно было, чем дело кончиться. Назвал себя мазохистом и завалился спать.
Утро дало о себе знать колоколом к заутреней, чего раньше за Таганрогом замечено не было. От удивления даже пошел на звук, продираясь сквозь влажный туман, накрывший берег рваными хлопьями. Ворота форта были гостеприимно распахнуты, но попасть внутрь, можно было уже и не мечтать. Огромная толпа бурлила на вытоптанной земле перед фортом, а внутри выводили молитвы на несколько голосов.
Привычно сдернул картуз, и задумался — кто же нам организовал этот будильник? То, что его организовали, безусловно, хорошо — у меня эта мелочь из головы, как обычно, вылетела. Перебрал несколько вариантов, начиная от царского священника и заканчивая батюшкой преображенцев. Варианты были не убедительны. Оставался только один вариант — хищно ухмыльнулся и пошел к причалу, искать, на чем эти неторопливые гады приплыли, когда их еще две недели назад ждал. Ну, кто еще может учесть мою забывчивость в некоторых вопросах?
Уверенно подошел к стоящему у причала стругу, полному вещей и сидящим в нем братьям, внимательный прищур глаз которых, выдавал их почти святость. Поздравились, поинтересовался, где мне отца Ермолая сыскать. Выяснил, что он то же бегает, в поисках некоего князя. Ушел к себе в палатку с чувством облегчения на душе. Прибыла тяжелая артиллерия, теперь постреляем перед побегом. А с другой стороны, кто отступает после артподготовки? После нее наоборот, наступать надо!
Сидел в шатре и разливал по глиняным кружкам крепкий чай, правда, уже остывший.
За пару часов рассказал Ермолаю и про посольство, вкратце, и про прорыв Орла к Азову. А последние десять минут использовал священника по прямому назначению, то есть плакался ему в жилетку, на бяку-царя. Ермолай, по своему обыкновению, был немногословен, за что его особо ценил.
Выслушав мою душещипательную историю, Ермолай засобирался. Предлагал ему заняться планами на Константинополь, пока время еще осталось. Но Ермолай отложил все на потом, ему надо срочно с царевым исповедником пообщаться. Будет ли у нас это потом? На всякий случай начал набрасывать план, чего мне надо от братьев, на бумаге. Увлекся. Надо было много, и чем больше писал — тем больше приходило в голову.
Во-первых, их традиционное дело, но растянутое на весь Константинополь. Расписал подробно. Во-вторых вербовка мусульман, которых недавно насильно в веру обратили. Такие тайные христиане в Константинополе наверняка есть, надо поискать — вот их и зашлем пачками, шпионить в Империю. Легенда может быть железной, деньгами снабдим. Надо только подумать, как с ними связь поддерживать. Осенила еще одна мысль. Будут они купцами, расселим их по десятку крупных городов на побережье и у проливов, на азиатской стороне, и пустим между ними купеческие караваны, наши же, циркулировать. А в азиатской части Константинополя десяток, нет, два десятка контрабандистов посадим, которые будут "тайно" возить в Константинополь продукты, собираемые нашими же караванами, по нашим же купцам. Из Константинополя будут, не менее тайно, всякие заморские диковины вывозить. Хм. Красиво получается. Трех чебурахов одним махом убивахом. Ермолаю понравиться. А со временем, нарастим шпионскую сеть надстройкой из аристократии, что может быть странного, если аристократ к купцу заглянет на новые диковины посмотреть?