Подгонял пушкарей, затаскивающих наши полковые пушки на стены крепости. В порыве вандализма над воротами мы взорвали и вспомогательные подъемные механизмы, чинить которые было просто некогда. Теперь теряли время, закатывая в дыму, по скользким от дождя ступеням, тяжеленные полковые дуры, возлагая на них надежду по расчистке пути для армии Петра. Снарядов к пушкам, на настоящий момент, было больше, чем мин для картечниц. Вот такой выверт войны.
Вечером отводил морпехов из старого города. На воротах, которые за этот день дважды переходили из рук в руки, располагались караулами солдаты Петра.
В последнем штурме вторых ворот — тяжело ранили Вейде, взявшего, с меня, дурацкую привычку — лезть в самую гущу свалки. Да только он, когда кончались патроны, хватался за шпагу, вместо тактического отступления. Вот и схлопотал штык в легкое. Если выживет — устрою ему грандиозный разнос, а пока буду делать из него героя сражения за Ригу. Благо, методика отработана.
Старый город, полный русских солдат, все еще огрызался. Остатки гарнизона старого города отступили к Рижскому замку, но на еще один штурм сил просто не оставалось.
Выходили из города не под развернутыми знаменами, как хотелось бы, а осторожным шагом, пригибаясь и опасливо выглядывая из-за углов. Даже закралось сомнение — кто же таки победил?
Правда, о победе говорить еще было рано. На Ригу опускалась вторая ночь, измотанные бессонными сутками свеи сопротивлялись яростно — между предместьями и старым городом разгоралась новая трескотня ружейной перестрелки, обещая непростые сутки. Скорее всего, даже не одни, а несколько.
Выводил людей за реку. Смотрел на вереницы черных, с ног до головы морпехов, вяло, оступаясь, грузящихся в понтоны и укладывающих в них раненных. Оставшиеся невостребованными понтоны, сиротливо торчащие на берегу, вызывали тихий ужас. Первое впечатление вообще было — понтонов осталось вдвое больше, чем ушло на тот берег. Посему, первым делом, ворвавшись в штаб, организованный в форте на западном берегу, потребовал отчета о потерях и остатках боеприпасов для полков и кораблей.
Вроде присел только на минутку, ожидая исполнения приказов. Вот только дальше ничего не помню.
Утром проснулся на кровати, без одежды, обмытый как покойник и замотанный бинтами как мумия. Они что? Издеваются?! Ну, зацепило меня пару раз, а один раз так очень даже зацепило. Бррр… как вспомню этого здоровенного свея, выскочившего из дыма с багинетом наперевес — так и хочу сразу калибр оружия увеличить. Раз даже смертельные ранения не останавливают героев, так пусть их хоть ударом отбрасывает. Мдя. Героев в одну сторону, стрелков в другую.
Поискал форму, морщась при каждом движении, не нашел, и сделал из тонкого одеяла тогу римского сенатора. А что — раньше тоги так и использовали — днем носили на себе, а ночью она служила одеялом и простыню. Позднее тога стала символом положения — чисто белые тоги могли носить только высокопоставленные римские мужи. Их и называли toga candidо, что значило «белая тога», и именно отсюда пошел термин «кандидат» у политиков а потом и у всех остальных.
Ограничился серой тогой, шаркая ногами по деревянным доскам пола и чувствуя, как сквозит по ногам холодный воздух. Где все? Покричать, что ли? Мысленно представил бредущую по коридорам форта, завернутую в одеяло фигурку, стонущую нечто похожее на «Ау!!!». Духи римских сенаторов мне такое точно не простят — посему, развернул плечи, поморщившись еще раз, и рявкнул.
— Это что за непорядок!!!
Прислушался к дроби шагов, ожививших коридор, набрал воздуху для разноса. И, правда! Что за непорядок? Был приказ предоставить мне доклады о состоянии дел. Точно помню! И где они?!
Проспал, как выяснилось, до середины дня, поддержав почин полков, только к обеду вышедших из спячки.
Рига, за рекой, все еще дымилась пожарами и огрызалась редкой стрельбой. Даже не хотелось представлять, как там сейчас мародерствуют солдаты Петра. То, что город уже грабят — ничуть не сомневался. Еще вчера вечером, нерегуляры проскочившие ворота, бросились отнюдь не на помощь морпехам, в отличие от наших драгун. Не упрекаю и не защищаю. Нравы в это время такие — переболел уже. Тем более, и сам не без греха.
Дело в том, что башни старого города использовались не столько как третье оборонительное кольцо города, сколько сдавались купцам под хранение товаров. Купцы хранили в них все самое ценное, вплоть до денег. Как же! Это же башни! С почти тремя метрами толщины стен и небольшими собственными гарнизонами. Самое защищенное место в городе! И магистрат считал примерно так же, храня в башнях самые ценные запасы города.
Оценил запасливость рижан при самом беглом осмотре отбиваемых башен. Даже промахнулся из Дара несколько раз, отвлекаясь на содержимое тюков и коробов, выбиваемое пулями. В первые часы боя было не до содержимого этих городских хранилищ, а вот отправляя сопровождающих с ранеными — давал строгий наказ — потрошить башни. Надеялся хоть такую свинью подложить свеям, если они нас все же выбьют из города.
Надо будет, потом, провести инвентаризацию трофеев. Мне еще полки восстанавливать.
Подводил печальные итоги двух суток боя. Две с половиной тысячи безвозвратных потерь полков, из которых почти две тысячи будем хоронить, а остальным надо искать новую работу. В лепешку расшибусь — но найду им дело.
Легкие ранения даже считать, смысла нет — каждому досталось. Лежачих раненых еще почти шесть сотен, но лекари обещают выходить.
Восемь тысяч морпехов втянулись за эти сутки в старый город. Более трети из них Рига забрала. Считай, разменяли полк на город. Сделка с дьяволом.
В довершение печальной картины — полки сожгли две трети боеприпасов. С чем Карла-то встречать будем?
Написал приказ птицам и фрегатам идти к Петербургу. Туда, по осударевой дороге и через Новгород, должны придти поставки припасов для полков, которые раньше считал просто резервом, но теперь от них зависела боеспособность самой обученной части армии Петра. Все плохо…
Примчался радостный гонец, спеша порадовать скорым визитом государя. Легок, на помине. Петру явно делать нечего! Уж лучше бы Рига сдалась — он тогда занялся бы церемониями внутри города.
Отослал вестовых с приказом строить полки — хоть теперь встанем, гордо развернув черные флаги.
День выдался сумрачным и ветреным — что не характерно для первой декады мая в этой области. Нашел хорошее и в этом — парусники быстрее доберутся до Невы.
Полки стояли ровными шеренгами перед фортом, под хлопающими на ветру знаменами, с лицами, соответствующими погоде. Могу понять ребят — каждое капральство понесло потери, а за два года капральства сжились в одну семью.
Ехал вдоль строя, сопровождаемый полковниками и их, постепенно образовывающейся, свитой. Петра все не было. Значит, начну без него.
Привстал на стременах, остановив лошадь примерно у середины строя, сказал, что наболело, перекрикивая ветер.
— Морпехи!..
Лошадь подомной затанцевала, прядая ушами, и пришлось сдавить ей бока. Теперь понимаю, почему речи надо произносить с трибун — просто они не убегут в процессе выкрикивания фраз.
— … Мы справили дело, государем нам доверенное, сполна! Никто! Слышите! Никто не справил бы дела лучше. Это наша судьба, быть острием копья, пробивающим бронь любого ворога!.. Любого!