Пять часов напряжения измотали команды почище шторма в Английском проливе, канониры на орудийных палубах уже сменились, а вот матросов на снастях заменить было некем и они начинали делать ошибки при маневрировании.
Филипп ждал темноты, прибежища всех каперов, мысленно проклиная себя, адмиралтейства и московитов. Сильно бил по чести флота, и его гордости, тот простой факт, что всего две «гончих» загнали, и постепенно пересиливают стадо матерых кабанов. И больше всего в этой аналогии настораживал возможный «охотник», идущий по следам этих гончих. Если бы Филиппа не заверили, что весь флот московитов ушел к Риге, он бы предпочел плюнуть на конфронтацию с адмиралтействами и уйти обратно. Но уйти от боя всего с двумя кораблями дежурной пары противника он не мог — его офицеры ему этого просто не позволят.
Изменение течения боя застало ван Альмонда в его каюте, сидящим в кресле, и растирающим ноющие от долгой беготни колени. Возраст давал о себе знать. Внезапно, среди редких выстрелов «загонщиков», далеко за кормой, прогрохотали новые залпы. Гулкие и насыщенные. Одним только звуком дающие понять, что игры закончились. Сердце адмирала пропустило удар, вторя замершей в мозгу мысли — «Началось! Охотник пришел». Ворвавшийся, без стука, в каюту лейтенант, застал адмирала с непроницаемой миной на лице, приводящим в порядок свою одежду.
— Минхер адмирал! Эскадры красного флага атакованы неизвестным кораблем…
Продолжал доклад лейтенент уже на бегу.
— Бомбардирские корабли арьергарда горят и выходят из ордера, фрегаты…
Адмирал только махнул рукой подчиненному, прерывая офицера и взбираясь по крутому трапу на ют. Гремящие позади колонн флота выстрелы и взрывы говорили лучше любого доклада о положении дел.
Открывшаяся за кормой картина заставила Филиппа остро почувствовать все прожитые года. Ровно посередине, между двумя колоннами шел со спущенными парусами, не иначе как при помощи дьявола, приземистый серый корабль, в размерениях фрегата московитов. Коли отбросить нечистую силу — оставалось только признать, что на флоте противника появились новые корабли. Невиданные и страшные своей смертоносностью. Низкий силуэт серого корабля порой терялся на фоне волнующегося серого моря — не удивительно, что противнику удалось так незаметно зайти в тыл отвлекшегося на «гончих» флота.
Удивительно было другое — корабли арьергарда, выходя из ордера, и разворачиваясь бортами к пришельцу, покрыли все море вокруг него фонтанами близких попаданий. Не верилось, что среди пятидесяти пушечных кораблей арьергарда, стреляющих с близкой дистанции, настолько плохи канониры. Этого «призрака» должны были уже изрешетить ядрами как мишень на маневрах!
Стараясь не думать о нечистой силе, и о том, как на нее реагирует команда, адмирал лихорадочно искал выход. На его глазах «призрак» порвал в горящие клочья, залпами обоих бортов, еще два корабля и перенес огонь на следующую пару. Все придумки адмиралтейств рассыпались в пыль. Воевать с дьяволом под силу только господу.
Филипп раздавал приказы, на начало оговоренного заранее маневра к ретираде, когда в среднюю палубу «Принцессы» впилась бомба, от подкравшейся с правого борта «гончей». Корабль вздрогнул, в очередной раз открываясь обшивкой навстречу шару огня. Летящие щепки, крики людей, сигнальщик, вывалившийся от толчка за борт. Господь и впрямь отвернулся от флота.
Пока новый сигнальщик передавал приказ — «призрак» расправился с очередной парой арьергарда, оставив за кормой цепочку жарких костров, и взялся за тяжелые корабли кордебаталии.
«Принцесса» легла на левый борт, описывая циркуляцию вправо, заодно, отпугнув залпом зарвавшуюся «гончую». За линкором, как цветок, распускались колонны флота, выполняя разворот, перестраиваясь во фронтальный строй и ложась на юго-западный курс. Ветер, так помогавший держать скорость, теперь стал еще одним противником, замедляющим ход тяжелых кораблей. Будто сама природа ополчилась против эскадры.
Приказав править прямо на «призрак», адмирал злорадно усмехался, уверенный, что никуда этому «охотнику» теперь не деться. Бывает так на охоте, когда дичь разворачивается и атакует со всех сторон большой стаей. Вот только слишком быстро выскальзывал «призрак» из смыкающихся тисков тяжелых кораблей.
Море накрыли сплошные облака множественных бортовых залпов кордебаталии. Уже никто не беспокоился, что своими ядрами может повредить союзный корабль — слишком явно красные сполохи внутри дымных облаков говорили — дьявольский корабль московитов прорубал себе выход из ловушки.
В грохоте залпов потерялось все управление эскадрой. Теперь ван Альмонд просто стоял на юте, навалившись на планширь правого борта и пытаясь уловить ход баталии. Правее «Принцессы», сквозь летящие дымные клоки, виднелся идущий параллельным курсом «Соверен», с открытыми портами левого борта.
Филипп молился редко, но теперь его молитва была горяча и настойчива. Он не просил победы в кампании, ибо не чувствовал на нее сил — он просил всего лишь об удаче в бою, и шептал, сжимая резной поручень ютового ограждения, совершенно непереводимые конструкции.
Угадывающийся перед «Принцессой» «Капитан», расцвел огненным цветком гигантского взрыва, ударившего в паруса флагманского линкора волной горячего воздуха, сдернувшей дымную пелену, и сотнями тлеющих щепок, прилетевших к адмиралу последним приветом от старого друга. В образовавшемся разрыве стал виден, как на ладони, уходящий враг.
Капитан у штурвала, кратко рявкнул к повороту, и «Принцесса», хлопая парусами, легла на правый борт, выкладывая «призрака» перед канонирами как на ученьях. Бортовой залп, содрогнувший весь корабль, совпал с взрывом на баке, выворотившим носовую часть палубы и вырвавшим бушприт. Носовые паруса безвольно разлетелись под ветер, и линкор начало безвольно разворачивать носом на запад.
Позади многоголосо грохнул залп «Соверена», и среди визга ядер адмирал отчетливо расслышал звон, который неоднократно приходилось слышать на кузнях. Откровение, что проклятый призрак сделан из железа, на некоторое время оторвало его от бедственного положения флагмана, разгорающегося пожаром на баке. Даже взрыв на «Соверене» уже ничего не всколыхнул в душе. «Призрак» прорвался сквозь строй, и теперь уходил на восток, расстреливая поверженную эскадру кормовыми батареями и явственно оседая на нос.
Это наблюдение вернуло адмирала к жизни, влив в старое тело юношескую восторженность. «Призрак» уязвим!..!!!
Когда капитан подошел с докладом к Филиппу, командующего было не узнать. Он шептал благодарности господу и зло усмехался вслед разворачивающемуся далеко за кормой вражескому кораблю.
— Минхер адмирал, корабль тонет. Огонь потушить не удается, прошу покинуть «Принцессу».
Ван Альмонд, будто проснувшись, окинул взглядом суетящуюся команду флагмана, посмотрел за правый борт, где полыхал «Соверен», и впился вновь, ненавидящим взглядом, в серый корабль за кормой.
— Да капитан, у нас теперь есть слишком важный доклад для адмиралтейств, чтоб разделить судьбу флагмана. Запомните главное — у московитов железные корабли с бомбическими орудиями! И они уязвимы огнем с близкой дистанции. Это слово должно дойти до наших земель любой ценой! Передайте всем офицерам.
Пожар на баке разгорался, больше не сдерживаемый командой, набивающейся в шлюпки, спущенные по левому борту. Часть шлюпок, лежащих на палубе, оказались разбиты, и теперь от погибающего корабля отваливали переполненные людьми лодки, черпающие волны низко сидящими бортами. Раненные, лежащие на дне утлых суденышек, могли позавидовать судьбе погибших, спокойно и величаво уходящих на дно вместе с гордостью флота объединенных провинций.
Филипп, кутаясь в плащ, сидел рядом с рулевым на «адмиральской», маленькой шлюпке, не спуская глаз с «призрака», запоминая каждую деталь. Подраненный противник вовсе не собирался отказываться от боя. Наоборот, потеряв все мачты и осев в волны, он начал погоню за уходящими остатками объединенной эскадры, не обращая внимания на идущие к берегу шлюпки.
Нахохлившись, адмирал наблюдал финал трагедии, которым заканчивался его бесславный, и уж точно последний поход. «Призрак», оказывается, раскрыл еще не все свои секреты. Через открывшиеся люки верхней палубы им на воду были спущены три шлюпки, резво помчавшиеся, без парусов и весел, на фланги разбегающейся эскадры. Филипп даже привстал с банки, впрочем, как и многие в шлюпках. Чертовщина продолжалась.