А вот составлять уставы фондов, на которые и перевожу свою долю, вышло занятием затяжным — и дело опять уперлось в людей. Ну ладно еще социальный фонд, как и планировал, отошел под мальтийцев. Но были еще фонды на обучение и исследования. И тому и другому не хватало программы действий и исполнителей, понимающих, что от них хочу. В результате составление программ и уставов этих двух фондов сбросил на Лейбница и параллельно на Ньютона, который, кстати, крайне заинтересовался вопросами существования организации, распределяющей гранты на исследования и экспедиции, а так же, оплачивающей обучение перспективным студентам. Лейбниц заинтересовался фондами меньше, видимо, поглощенный борьбой за царевича, или с царевичем — это как посмотреть. Академию явно начало лихорадить. Ничего. Температура у больного поднялась, значит, с болезнью борется.
Еще одной наработкой, куда деть деньги — стал призовой фонд. Еще по своим морпехам и морякам, а потом и по артелям заметил — хороший денежный приз — прекрасный стимул. Учредил ежегодное вручение небольших премий по всем направлениям. Придумывать ничего не стал, в моей истории был прецедент — Нобелевская премия. Умирая, Альфред Нобель завещал все свое имущество продать и деньги положить в банк. С процентов от этого вклада выплачивать пять ежегодных премий, по физике, химии, литературе, медицине, и за вклад в «сплочение наций». При этом он особо подчеркнул, что премия может быть выдана любому, не зависимо от национальности и страны.
У меня фонд получался пожиже, и ограничил его только границами России. Но отдельно написал, что всякий, кто считает себя достойным этих наград, может приезжать в Россию и оставаться тут работать, получая возможность стать лауреатом премии.
Переругавшись со скаредными итальянцами, и выжав из них все, что было можно — остановился на премиях по физике, математике, химии, медицине с биологией, социологии с психологией, экономике, литературе, обучении, изобретательству, созиданию, управлению и … религии. Ровно двенадцать пунктов — сакральное в это время число. Часть из них понятны, часть, пришлось подробно расшифровывать. Что значит созидание? А как наградить строителей уникального корабля или лучшего собора? Как сказать человеку или группе людей, что они лучшие в своем деле? А управленцы? Думаете легко вытягивать заводы из цейтнотов? А штабы или командиры во время войны? Словом, должна быть своя премия и у тех, кто строит, сеет, копает или детали точит — как должна быть премия тем, кто этим всем управляет и защищает. Обучение вынес в отдельную премию, так как, по моему мнению — учителя это скелет государства. Армия, его кожа, экономика его кровь, а вот скелет — это учителя. Выдерни костяк и от государства останется бесхребетная амеба, с кожей, кровью, может даже с мозгами — но сделать она ничего путного не сможет. Ведь любому мускулу, чтоб напрячься и совершить движение тела, нужна опора — кости.
Религию может, и не стал бы включать — но потом решил, пусть будет. Времена такие, народ не поймет. Да и значимость премии с этим пунктом возрастет.
Определение пунктов — это только начало. Даже расписывание их на составляющие — это цветочки. Премиальный фонд потянул за собой раздел финансирования и проведения школьных и академических олимпиад, на которых определялись победители, входящие в столы по отбору кандидатов на премии в соответствующих областях. И все это требовало подробных «правил игры». Меня угробят эти подробности!..
Одному такой объем точно не осилить — отправил черновики и наброски в академию. Пускай творят, потом буду корректировать.
Стоит ли говорить, что на всем этом фоне меня завалили приглашениями на светские рауты? А рассказывать, как настойчиво зазывали в гости послы?
На короткий срок стал самой желанной фигурой в Москве. Даже получил четыре вызова на дуэли, от приревновавших меня, то ли к женам, то ли к вниманию света. Но честное слово, их дам, даже не видел, или не заметил, а со светом ничего сделать не мог. Выбрал в виде оружия дуэли кулаки — и эти балагуры отказались все, кроме одного. С ним мы мило пообщались у Чистых прудов, и он был удостоен чести познакомиться с моим любимым кастетом. Даже не интересно с этими вызывальщиками — ногами не бьют, замахиваются из-за спины, как молотобойцы. Рутина. Морпехи в спаррингах и то сильнее меня мутузили.
Самым правильным было бы не появляться на светских мероприятиях — но меня звала великая цель. Выжать вообще все деньги, какие были спрятаны по сундукам в стране, в день аукциона. А спрятано на Руси, должно быть очень немало.
Моей путеводной звездой, для убеждения бояр, дворян, послов и купцов, служил великий махинатор, товарищ Бендер. Его выступление в Васюках мне удалось повторить на бис аж на нескольких приемах, немножко скорректировав реалии.
Расписывая красоту будущего царского дворца и царской набережной, постоянно и навязчиво внушал мысль — столица переезжает в Петербург, если не сегодня, так завтра. Словом, артподготовку провел на высшем уровне и под жаркими лучами интереса.
Покушения на меня может и были — но принципиально ничего не ел и не пил на приемах, за что получил еще один вызов на дуэль, и таки пристрелил придурка. Уж больно подозрительно он настаивал с ним выпить. Даже забрал себе пистолет убиенного — надо будет поковыряться на досуге над свежей инженерной мыслью супостата. Но, что ни говори, в тот раз мне просто повезло — слишком хороший был стрелок, но не учел, что противник может качаться и при этом лупить несколько раз подряд из револьвера. А в правилах запрета ни на то, ни на другое не имелось. И даже в этих условиях соперник показал себя молодцом — пуля вжикнула где-то совсем рядом, даже волосы на голове зашевелились. Правда, это они скорее не от ветра, а просто вставая дыбом. Но все хорошо, что хорошо кончается.
Ездил по городу, стараясь придумывать дорогу на ходу, и не повторятся. Расквартировал на подворье два капральства морпехов, и еще два в Академии, прикрывать, в том числе, царевича. Моя жизнь в Москве стала напоминать сводки с фронта. Если так живут олигархи — то мне этого счастья даром не надо. Никакие деньги и власть этого не стоят.
Незаметно наступило 12 декабря — срок, назначенный для аукциона.
Ужас, который преследовал меня, начиная с первого визита тезки, в лицах просителей, наконец-то вылился в просторную залу московского гостиного двора.
Можно было и в Кремле проводить собрание, но мне жаловались, что бояре договариваются со стражей ворот — и рисковать посещаемостью не стал.
Несколько раз приходилось оглашать правила аукциона, в том числе, про подставных лиц. А то знаю эту братию, пригонят народа задирающего цены до небес, а потом не расплачивающегося, и далее такие воротилы будут пытаться купить втихаря не выкупленные участки. Наивные. Озвучил, что всех не расплатившихся будет ждать радушная встреча у Ромодановского, с ним специально этот момент оговаривал. А участки поступят на повторный аукцион.
Сами торги проходили … эээ … бурно. Одна рота морпехов, из трех пришедших от Риги, еле справлялась. А две роты в зале просто негде было разместить — и так друг у друга все не головах сидели.
Торги оформили красивыми рисунками мастеров-строителей. Чертежи и эскизы в красках создавали в зале атмосферу значимости, красоты и богатства, которую надеялся повторить в построенном городе.
Стартовые цены кусались. Моя сказка, про минимум цены — не учитывала, что этот минимум включает очень много, вплоть до пристаней и дорог, которые казна просто не потянет.
Уже в самом начале торгов за дальние, по престижности, участки мне хотелось спросить — «Народ! А откуда у вас столько денег?!». Суммы нарастали как лавина. Мысленно лихорадочно корректировал планы строительства и не мог поверить, что они не шутят, разбрасываясь тысячами рублей.
Торги длились до 20 ого декабря, и было на них всякое, вплоть до вызовов на дуэли и мордобитий. По результатам торгов мы заполнили все 11 квадратных километров, левобережья, отведенные, до обводного канала, под дворцы знати за исключением казенных и нескольких купеческих участков. Дворцы дворцами, но и лавки в центре нужны, как и таверны с банками. К тому же — на набережной запланирован большой гостиный двор, точнее, даже два гостиных двора — но про это отдельный разговор.