На первый запуск собралась половина завода. Если быть честным, то первый запуск мы произвели ночью, для контроля, и к утру связку остановили, за одно отработав и этот процесс. Так что торжественный пуск для меня прошел в тумане. Спать так и не пришлось, уж не упомню какую ночь по счету. Поручил произносить речь управляющему, а то мне все слова на ум приходили непечатные. Даже запомнил, как он обещал свет в каждом доме. После этого представил себе объем работы и с горя отключился.
Собрание закончилось слишком уж быстро, судя по тому, как меня начали расталкивать радующиеся жизни мастера. Они уже планировали проводку в цеха! Заглянули бы вначале на склад проволоки! Там наверняка сейчас подмастерья остатки наматывают на тороид сварочного трансформатора. Тем более, что первичную обмотку, по плану, мотаем обычным проводом 3мм, а вторичную, силовую, наматываем многожильным проводом, скрученным из 8 все тех же 3мм проводов. Нет, провода то еще останутся. Но мало ли понадобиться чинить генераторы — резервный запас не дам! Пусть ждут новой партии.
Нужен был еще один рывок — обучить сварщиков и оставить их тренироваться на железках, а потом и на корпусе катера, детали которого уже собирались кроить из листов проката. Сумасшедший цейтнот!
Июль подлетел к своему окончанию, как ужаленный. Мог сказать, сколько и каких сделали плавок, сколько запусков и с каким результатом прошло у ракетчиков, какие проблемы решили на штамповке проката. А вот ел ли за это время — не припомню. И спал, видимо, только выключаясь — так как не раз помнил пробуждение в цеху.
До слез было обидно, что все достижения шли пробными партиями, до потока было еще как пешком до луны. Казалось, что за эти два месяца вывернулся на изнанку уже несколько раз — а маховик производства только начинал раскручиваться. Надеялся исключительно на мастеров, что по протоптанной стежке они накатают столбовую дорогу. Кроме Веры и Людей, у меня по-прежнему ничего не было.
Сварщиков, все же завел. Целых две бригады. Бригаду электросварки, оснащенных сварочным полуавтоматом с проволокой, и бригаду газосварщиков.
Сварочный полуавтомат так назвал, ибо варить на нем надо было втроем, точнее, впятером — еще двое занимались переносной печью, обеспечивающей сварочник флюсовым дымом и предварительным разогревом металла. Остальные, кто проволоку пропихивал в держатель, кто за проводами следил — так что, сварка была вторична, и проходила на заднем плане — на переднем, боролись с агрегатом. Вот и получается, сварка на автомате, точнее, на автопилоте, а так как много людей этому помогает — то полуавтомат, не называть же полуавтопилотом.
Не представляю, как такой толпой будем корпуса варить — надеюсь, потихоньку усовершенствуем это чудо моего больного и не выспавшегося воображения. Благо, что в электросварке ничего сложного нет. Нужен ток, любой. Напряжение вторично, хоть постоянное, хоть переменное, десяток другой вольт и все — а вот тока надо много, сотню ампер по минимуму. Сделали электросварку на переменном напряжении, и через тот самый тороидный трансформатор, что мотали подмастерья.
Так как на всех занятиях проводил аналогии с водой, то и терминология у нас стала двойной. Выключатели сравнивал с кранами, так теперь применялись обе формулировки. А дуга у нас стала фонтаном, когда электрическая жидкость из одной трубы в другую по воздуху перелетает. Так что, фраза — У меня опять фонтан потух — была для сварщиков нормальной терминологией. Хоть термин «дуга» они знали, фонтан у нас именно дугой горел.
С газосваркой были другие проблемы — в основном — отсутствие шлангов. Применяли шланги из бычьих кишок, помещенных в парусиновый рукав, но шланги слегка травили, а варили водородом, и пользоваться газосваркой в помещениях не рисковал. Варили под навесами.
Электролизер для газосварки выполнили из набора пластин-электродов с прокладками. И включили их в генератор постоянного тока напрямую. Конструктивно агрегат выполнили в виде передвижной тележки, чтоб максимально укоротить шланги, наше слабое звено — но и близко к рабочему месту подвозить тележку было опасно, несмотря на водяной затвор, через который пробулькивали кислород с водородом. Опять балансировали на грани фола.
Сам электролизер нуждался еще не в одной модификации, ему явно не помешают клапана выпуска лишнего кислорода, для обеднения гремучего газа — тогда он приобретал восстановительные свойства, хоть и становился более опасен. Удобная система переключения пластин электродов, которой регулировали силу пламени горелки, нам бы не помешала, но пока могла подождать.
Зато наблюдать за работой сварщиков было одним удовольствием — та самая командная игра, когда тот, кто варит — кричит, не переставая, чтоб ему или проволоку подавали быстрее, или дали давления больше, а потом сразу, чтоб поменьше — одним словом — и это полуавтомат. Порадовался, не одному мне плохо.
Пока учились варить — перепортили массу металла. Хорошо, что литейный цех под боком и наши кособокие пробы быстро находили применение. За неделю непрерывных нагоняев и поручению сварщикам заведомо для них сложных задач — ученики поймали ритм. Швы у них по-прежнему были ужасные — мои товарищи по мастерской моего времени, такие труды поименовали бы одним словом. Тем не менее, мужики научились уже варить до уровня «от удара кувалдой — не отлетает».
В виде экзамена указал сварить трубу. Причем, сварить сначала саму трубу продольным швом на оправке, а потом круговыми швами сварить магистраль. И труба то была всего 200 миллиметров диаметром! После чего началось…
Глаза бы мои этого не видели! Даже сквозь закопченное стекло маски сварщика.
Магистральную газовую трубу, для подачи в цеха газа от газогенератора, они мне все же сварили, вдоль всего завода, и даже с ответвлениями. Сварив предварительно сами трубы. Трубы пустили по улице, на случай утечек, хотя сварщики обещали герметичность, но как-то неуверенно обещали. Это, несмотря на то, что трубы даже испытание давлением прошли, при помощи мыла и воздуходувки, для которой использовали, в роли компрессора, все те же малые коловратники, чей выпуск начинал напоминать серийный.
Даже и не знаю, рискну запустить в эту трубу газ или предпочту целостность завода.
Но на трубе еще испытали и краску, для будущих корпусов канонерок. Так как цинковать большие металлические поверхности мне слабо — решил их красить томленой олифой замешанной с цинком. Будет холодное цинкование. Олифу размешали с цинком один к одному и покрасили трубы тонким слоем — посмотрим, как они переживут непогоду поморья. Цвет получился очень знакомый — шаровый.
Освободившихся сварщиков, с неверием взирающих на дело рук своих, отправил в отрытые котлованы — варить топливные танки.
Но это они будут делать уже без меня. Уехал в Архангельск, встречать возвращающуюся из похода эскадру. Питал надежду застать, по возвращению, завод целым.
Меня загрузили на ладью до Архангельска практически в состоянии тюка с холстинами. Все, на что хватало сил — это подгрести под себя тюки настоящих холстин, поворочаться, устраиваясь на них поудобнее и пытаясь спрятать ноги под наброшенный сверху плащ.
Думаете, дали заснуть? Увы мне. Набрал на завод почти тысячу инициативных лентяев, вот теперь расплачиваюсь. Вся тысяча на ладье не поместилась, но мастера выбрали из своей среды наиболее активную часть, якобы для набора новых подмастерьев в связи с предстоящими расходами личного состава. Это был предлог однозначно — на самом деле, семь мастеров и десяток приказчиков Осипа двинулись со мной в этот поход только чтоб не дать мне выспаться. И эту задачу мастера успешно выполняли, теребя вопросами. А приказчики ждали от меня пояснений, зачем выпросил их у Осипа, и какая такая длительная командировка им предстоит. Что такое командировка уже не спрашивали — этот термин ввел в обиход еще месяц назад.
Повторять длинный разговор с Бажениным, сожравший почти пол дня перед отплытием — просто не было сил. Может и Осип то согласился только чтоб не дать мне сдохнуть прямо за его столом, заставленным снедью, уж не помню даже какой — все последние дни в памяти все как в тумане. И повторять все это снова? Послал любопытных … на палубу. Велел наслаждаться пейзажем и запоминать вид березок. Подумал, что поручение вышло сродни приговору, и было воспринято приказчиками именно так — поправился, мол, родные берега увидят не скоро. Получилось еще хуже, приказчики занервничали. Уже укрывая голову воротом плаща, нашел в себе силы уточнить еще раз