В июне в Одессе началось широкое забастовочное движение. Впереди шёл Пересыпский фабрично-заводской район. Там нужны были агитаторы. Павел, связанный с этим районом, звал меня, и я включился в то большое народное движение, которое совпало с восстанием на броненосце «Потёмкин».
Глава II
Стачка в Одессе
12 июня поздно вечером жандармы арестовали забастовочный комитет рабочих Пересыпского района.
Поутру следующего дня Павел поручил мне созвать на сходку рабочих металлургического завода Гена, живших и федосеевских корпусах. На сходке рабочие должны были обсудить, как добиться освобождения арестованных товарищей.
В двухэтажных федосеевских корпусах с захламлёнными дворами в невероятной тесноте ютились многочисленные рабочие семьи. В эти дни около ворот домов шныряли шпики. Проникнуть туда незамеченным было невозможно. Я выбрал другой путь.
Тыльные стены корпусов почти примыкали к эстакаде[4] Пересыпи. Длинные, чёрные от копоти стены с перекосившимися от старости окнами вытянулись длинной грядой вдоль будущей пристани.
Эстакада, которая не была ещё достроена, представляла собой только сваи, на которые были уложены поперечные доски. Верхний настил так и не был уложен, и в пространстве между сваями зияли водяные ямы. Это был довольно неудобный путь, зато он давал уверенность, что ни один шпик не решится преследовать меня здесь.
Я был знаком со многими рабочими, проживавшими в этих домах. Прыгая с балки на балку, я вызывал их по именам.
У окон появлялись заспанные люди.
— Собрание у завода Гена. Выходите все!.. — кричал я.
Рабочие собрались у завода Гена, за кирпичной стеной нового трёхэтажного флигеля, среди развалин водокачки.
Шли горячие споры. Кто-то предложил идти к дому градоначальника и просить его освободить заключённых. Но большевики со всей решительностью выступали против этого провокационного предложения.
— Вас хотят повести на бойню, — говорил Павел. — Разве мало вам урока, полученного в Петербурге, когда тысячи рабочих заплатили жизнью за то, что пошли за иконами Гапона? Единственный путь к освобождению товарищей — всеобщая забастовка.
Он убеждал рабочих идти на заводы, призывать товарищей примкнуть к стачке.
Прибежали разведчики, предупредили: «Едут казаки».
Стало вдруг тихо...
Со стороны Александровской улицы показалась сотня. Казаки ехали крупной рысью. Впереди, рядом с казачьим офицером, маячил белый китель полицейского пристава.
Подъехали.
— Что собрались? Разойдись! — крикнул пристав.
— Освободите выборных! — раздался крик, подхваченный сотней голосов.
— Эскадрон, кругом марш! — скомандовал офицер. Затрусили лошадиные крупы. Снова повернули; стали
разворачиваться в боевой строй.
— Ребята, бери камни! Сейчас атакуют! — крикнул кто-то.
И когда сотня перешла в галоп, её встретил дождь увесистых камней.
Казаки дрогнули. Ускакали. Видно было, как они стали собираться снова в конце Александровской улицы.
Нерешительных уже никто не слушал; знали: сейчас казаки спешатся и откроют огонь.
— Баррикаду, баррикаду!..
Сотни рук валили вагоны, рубили деревья, тащили тюфяки и мешки с песком...
Неизвестно, откуда пришло это слово, неизвестно, кто первый произнёс его.
- — Баррикаду, баррикаду!..
Пятьсот рабочих, собравшихся у завода Гена, несколько минут назад ещё колебались, не знали, по какому пути идти. Теперь они превратились в неукротимых, отважных бойцов.
Рабочий-большевик Медведев взобрался на баррикаду. Не было под рукой красного знамени. У Медведева в кармане оказалась какая-то книга в красном переплёте. Размахивая ею, как знаменем, он крикнул:
— Товарищи!..
И не договорил. Раздался залп, и Медведев упал с простреленной грудью. На земле лежали раненые. Один из них скончался, прежде чем успели ему оказать помощь. Казаки бросились вперёд, но дождь камней посыпался снова, и они опять отступили.
Толпа подростков, детей рабочих, с посвистом и гиканьем преследовала в то же время отряд городовых, которые, пользуясь сумятицей, уносили тела двух павших борцов за свободу. У самых ворот полицейского участка храбрым подросткам удалось отбить тело Медведева. Рабочие подхватили павшего героя и на высоко поднятых руках понесли его по улицам Пересыпи.
Из ворот каждого завода, у которого останавливалась процессия, немедленно выходили рабочие и присоединялись к забастовщикам. Через два часа весь Пересыпский район уже бастовал.