7-го декабря тело его с подобающими по Уставу почестями погребено в море. Вслед за сим по представлению врача все постельные принадлежности, платье и белье, которыми пользовался покойный, равно как и суконный обвес, за которым он помещался в батарейной палубе, уничтожены во избежание передачи заразы.
Другой случай, возбуждавший нашу заботу во время стоянки на рейде острова Св. Елены, — воспаление среднего уха с затеком гноя в височную кость у матроса Сергеева, благодаря находчивости и энергии старшего врача доктора Исаева, окончился благополучно. Не имея потребного для прободения кости инструмента, который требовался по правилам медицины, и видя крайнюю необходимость безотлагательно приступить к операции, он решился заказать на судне два долоточка и острую ложечку. Эти инструменты, сделанные в течение ночи минными машинистами (и весьма недурно), послужили утром 2-го декабря для операции, которая удалась и оправдала ожидания доктора, нашедшего там обильные затеки гноя, и тем спасли жизнь и здоровье Сергеева, который уже теперь почти выздоровел.
У далеких берегов.
Рана на ноге комендора Труфанова, причиненная кулаком от шпиля, была так хорошо очищена от осколков кости и так удачно перевязана, что у больного ни разу не было возвышенной температуры, и теперь он быстро поправляется. Случай этот, вероятно, обойдется ему без последствий. Затем в судовом лазарете пользуются двое от венерических болезней, один от бронхита и двое от ушибов голени.
Мичман Марин, заболевший острым ревматизмом сочленений еще с выхода из Киля, до сих пор пролежал в каюте, большею частью едва владея ногами, теперь несколько оправился; но от двухмесячного лежания в душной каюте до такой степени похудел и ослабел, что по предложению врача я решился поместить его для восстановления сил и общего здоровья на борту на время стоянки крейсера на здешнем рейде. За неимением в здешнем госпитале свободного помещения для офицера, мичман Марин пристроен в гостиницу с платою по 13 шилингов в сутки за помещение, стол и пользование душами.
По прибытии в Столовую бухту в 3 часа дня пополудни 10 декабря я застал на рейде английскую канонерскую лодку “Brick” со станции с западного африканского берега, только накануне вышедшую из дока, в который это судно вводится для очистки и окраски подводной части каждые шесть месяцев, потому что в здешних водах, вообще, корпуса судов весьма быстро обрастают, так и потому, что подводная часть корпуса этой лодки построена из стали всего лишь 5/16 дюйма толщиною.
Отсалютовав крепости по уставу, я получил с береговой батареи в ответ только 17 выстрелов. Посланный на берег для узнания причин неполного ответа офицер привез ответ, что заведывающий артиллерией на батареях полковник Moorsom просит извинения и обещает на следующий день исправить ошибку, происшедшую по неопытности молодого офицера, остававшегося на батарее за старшего, так как все остальные находились за городом на cricket match. В 8 часов утра 11 декабря с подъемом флага крепость отсалютовала нам 21 выстрелом, и я получил официальный визит начальника батареи с извинениями.
P.S. Исправление штуртросной цепи и ее шкивов у бортов идет успешно и будет окончено завтра 15-го декабря.
От 17 января 1889 г.
Прибыв сюда в 10ч. 11 января и узнав, что почтовый пароход уходит сегодня же в 2 часа пополудни через Занзибар, я спешу донести Вашему Императорскому Высочеству лишь о том, что крейсер, выйдя из Столовой бухты в 9 ч. вечера 31-го декабря, сделал переход до Маврикия в 10 1/2 суток, выдержав на пути около южной оконечности Мадагаскара вращающийся шторм, окончившийся, благодаря Бога, без аварий и несчастий с людьми. Подробное донесение будет со следующей почтой. Весь путь пройден под парами в 5 котлах, причем сожжено угля 630 тонн. Средняя суточная скорость 224 мили. Полагаю, приняв здесь около 700 тонн угля (по 26 шил. за тонну), выйти в Коломбо в воскресенье 15-го января.
В полдень 3-го января, миновав восточную окраину залива Альгоа, лег уже против течения, стараясь скорее пересечь его главную струю. Тут вследствие очень высокой температуры моря от 24 до 27 градусов Цельсия, температура воздуха, насыщенного водяными парами, сильно возвысилась и сделалась изнурительной, и в особенности в жилых и нижних помещениях, так как SW зыбь не позволяла открывать бортовых иллюминаторов.
4-го января с полночи получили OSO с проливным дождем, почти не прекращавшимся в течение суток и не допускавшим возможности проверить свое место астрономическими средствами. Попадавшие на бак гребни волн заставили нас плотно окутать носовую башню палубными брезентами в помощь к ее уже обветшалому вечному чехлу, задраить и заколотить с парусиной люки на баке. Вместе с тем ветер, свежея, перешел к O, а потом и в NO четверть и развел крупную зыбь. В полдень спустили брам-реи и брам-стеньги и круто обрасопили реи на правый галс. Убедившись в том, что мы находились в южной, т.е. левой половине циклона, я правил прямо против ветра и изменял курс по мере его перемены.
В полночь с 4 на 5 января при жестоких шквалах и ввиду разросшейся зыби, вкатывавшей на бак гребни волн, которые всею своею силою обрушивались на прикрытие носовой башни, я был вынужден постепенно уменьшать число оборотов машины и, доведя до 30 оборотов в минуту, с ходом от 2 до 3 1/2 узлов, прекратил не только вкатывание волн, но до некоторой степени ослабил и об-давание бака брызгами, срывавшимися с гребней. Зыбь стала крутою и короткою, и крейсер, хотя отлично всплывал на волну, но при килевой качке погружался носом совершенно вплоть до планширя, не принимая при том почти ни одной капли воды на бак. за исключением тех случаев, когда бушприт с утлегарем окунывались в волну. В этих случаях утлегарь и блинда-гафеля, выскакивая из воды, сильно выхлестывали и скоро оборвали тросовые талрепа нижних бакштагов блинда-гафелей. Также оборвалось конечное звено правого ватербакштага, и смыло весь завиток резного украшения на щеке.
Для спасения утлегаря я успел отвязать кливер и убрать его на палубу. Корма же, погружаясь, уходила под воду с балконом и несколько раз до половины задраенных кормовых каютных окон и балконной двери. Вода, пробиравшаяся сквозь щели дверей и пробки кормовых швартовных клюзов, прошла за бортовые каютные щиты, а оттуда не замедлила пробраться вниз в офицерские каюты, обнаружив, что палубные пазы под порогами верхних кают, будучи проконопачены в начале 1887 года, значительно ссохлись и требуют конопатки.
В полдень 5 января небо несколько очистилось, и мы получили высоты солнца; падение барометра прекратилось, порывы ветра стали реже; зыбь совершенно сбилась с разных румбов, и в половине третьего вдруг налетел от WSW жесточайший шквал, почти сразу сгладивший всю толчею и унося по воздуху все вершинки волн. Сила этого ветра, измеренная анемометром, оказалась, 27 метров в секунду. Вместе с этим и барометр тронулся кверху.
Крейсер спустился на фордевинд и, чтобы уходить от быстро поднимавшейся новой попутной зыби, прибавил ход машин до полного, а вскоре еще прикинул фок с далеко вытравленными шкотами для облегчения носа, начинавшего уже принимать воду. Поздно вечером того же дня поставили фор-марсель в два рифа, а к ночи, когда сила ветра несколько умерилась, мы легли по курсу на румбов 13 от ветра и получили весьма сильную боковую качку. При одном из размахов этой качки, в 29° на левую сторону, в машинном отделении упала на пол наковальня.
6 января и последующие дни перехода погода поправилась, но весьма крупная зыбь провожала нас почти до острова Reunion и производила боковую качку, размахи которой постепенно уменьшались. Из соображения всех выше объясненных симптомов и пути судна явствует, что крейсер был захвачен циклоном и описал в сфере циклона дугу в обход его центра, когда последний находился в широте 31° 50' S и в O-ст 35° 37'. Остров Reunion проходили поздно вечером 10-го января; с рассветом 11 числа усмотрели берега Маврикия, а в 9 часов утра вошли в порт Луи и ошвартовлены вдоль фарватера на глубине 10 сажень. Выдержанный нами циклон доставил нам еще раз случай восхищаться как качествами крейсера, так и прочною и добросовестною его постройкою.