— Ребята, — закричал я, — сюда! Командир ранен!
Наверху в вагоне послышался топот. К борту подскочили все пятеро артиллеристов и остановились, глядя на раненого командира.
— Дайте бинт. Есть у кого-нибудь бинт, ребята?
Малюга первый пришел в себя — выхватил из кармана тряпицу и протянул мне.
Но я не решался приложить тряпицу к ране.
— Чистая, чистая, — замахал на меня старик. — Только яблоки накрывал!
— Возьмите бинт… У меня в кармане… — проговорил он слабым голосом. — О-ох!…
Я обшарил карманы его френча и нашел пакет с ватой и бинтом. Потом разорвал на раненом рукав, освободил руку и стал делать перевязку.
Богуш закусил губу от боли:
— Потуже… Надо кровь остановить…
— Сейчас, сейчас… Как же это вас, а?
— Пулей. Оттуда… — он кивнул в сторону холмов. — В задний вагон, к пулеметчикам, хотел пройти…
Быстро сделав перевязку, я связал из остатков бинта широкую просторную петлю и подвесил командиру руку на груди.
— Что, или кость задета? — спросил меня матрос.
— Нет, мякотью пуля прошла, это заживет скоро.
— Ох, плохо мне… — прошептал Богуш. Он вдруг совсем расклеился и запросил пить.
Малюга сбегал к машинисту и принес от него чайник.
— Вот чайку выпейте… — Старик, придерживая раненому голову, вложил ему в рот медный рожок.
Богуш жадно напился.
— Берем, ребята, командира, — захлопотал смазчик, кивая остальным. Поднимем его в вагон, да сразу и в город, в лазарет.
Но ехать в город не пришлось. Командир рассудил иначе. Посидев еще с минуту, он собрался с силами и сам встал на ноги. Каменотес подставил ему под здоровую руку свою кочергу.
— Обопритесь, так-то лучше будет… Обопритесь, товарищ командир!
Богуш приладился к кочерге и, посмотрев на нас, усмехнулся бледными губами.
— Что же вы, братцы? — сказал он. — Не надо терять головы. Мы в бою. Командир ваш выбыл из строя, но задача должна быть выполнена…
И он стал объяснять нам боевую задачу. Оказывается, наше дело заключалось не только в том, чтобы охранять фланг бригады; мы должны были, как сказал Богуш, обнаруживать батареи противника и подавлять их огнем своей гаубицы.
Но где же эти батареи, как их искать?
Богуш велел нам продвигаться для поисков вперед. Сам он, однако, — это было видно по всему — не собирался с нами ехать. У меня мелькнуло нехорошее подозрение. «Странно, — подумал я. — Или наш вагон для него жесток? В город, подальше от огня, спешит убраться?» Но, взглянув на забинтованную руку Богуша, я поспешил отогнать эти мысли: «Какое же я право имею подозревать раненого командира в трусости?»
Сделав все распоряжения, Богуш временно передал командование бронепоездом каменотесу.
После этого раненый попросил нас проводить его до рощи — роща с березками была всего шагах в двухстах позади поезда. Командир хотел там укрыться и полежать, пока подсохнет рана. А на обратном пути мы должны были забрать его на бронепоезд. Так уговорились.
Только добрели мы толпой до рощи и присели у опушки, как вдруг с той стороны, откуда доносились звуки боя, что-то запылило по проселку. Проселочная дорога змейкой шла прямо к нашей опушке. Ребята переглянулись и залегли по сторонам дороги — кто с оружием, а кто и без оружия. Смазчик побежал к поезду дать знать об опасности пулеметчикам.
Мы не сводили глаз с клубившейся все ближе и ближе пыли.
— Да это же наши! — вдруг закричали ребята, выбегая из засады. Глядите — красный флаг!
В следующую минуту мы уже разглядели санитарные фуры с высокими брезентовыми верхами. Их сопровождал отряд конных бойцов.
Наш раненый, завидев санитарный обоз, сразу приободрился.
— Идите теперь, товарищи, идите, — заторопил он нас, — и без того я вас задержал… В бой, вперед! — скомандовал он, кивнул нам на прощание.
Мы со всех ног, наперегонки, пустились к поезду.
— Вперед, ходу!… — крикнул каменотес машинисту, едва только последний из нас добежал до подножки вагона.
Бронепоезд тронулся. Мы все, столпившись у борта, следили за фурами. Фуры приближались к роще, а сама роща — казалось нам с поезда — все отступала назад. Но вот фуры уже у опушки — защитного цвета их верхи стали сливаться с зеленью деревьев… Пропал из виду и наш командир, поджидавший обоз на придорожном камне.
— Сел, — со злостью пробурчал матрос. — Хлипкий уж он больно… Велика ли течь — дырка в руке, а он сразу в док… — И матрос, поплевав на ладони, повернулся к правилу.
Все стали на свои места.
«А ведь дело нам задано нешуточное, — подумал я. — Легко сказать уничтожить батареи противника! А где у нас артиллеристы для такого дела?»