Я принял у него дальномер и перевалил к себе на колени.
- А буссоль - это наш компас.
Комбатр вытряхнул из ящичка медный прибор величиной с кулачок.
Поглядел я - и верно компас. Только сверху к этому компасу приделана визирная трубка, а весь ободок прибора испещрен черточками.
- Это для точности работы, - пояснил комбатр. - В компасе обозначают только страны света: N - S, O - W, а нам этого мало. Запишите себе для памяти: круг буссоли разбит на шесть тысяч частиц. Они называются: «деления угломера».
- Опять деления! - вырвалось у меня невольно. - Я знаю деления по двадцати саженей…
- Вы знаете дистанционные деления, - сказал комбатр. - Но вам не обойтись и без делений угломера. Представьте случай: ваше орудие стоит в тылу. Противник виден только с наблюдательного пункта. Как же вы, наблюдатель, укажете наводчику направление огня?
- Да пока что обходились без угломера, - сказал я. - Даю пробный снаряд - тут сразу и видно, куда надо повернуть орудие. Ну, скажем, так: с пробного выстрела снаряд забрал вправо от цели. Кричу в телефон: «Взять левее!» Кладем второй снаряд, этот ложится еще ближе к цели, следующий еще ближе, еще…
- А противник тем временем, не будь дурак, и убежал от вас. Бывает так?
- Случается, - признался я.
Комбатр взглянул на меня с любопытством:
- Ну и что же вы в таком случае делаете?
- Ору в телефон благим матом!
Мы оба рассмеялись.
Комбатр пододвинул к себе лежавшую на столе газету и начертил на полях треугольник. Потом обозначил буквами вершины: О - орудие, НП наблюдательный пункт, Ц - Цель.
- В бою надо работать быстро, точно и уверенно, - заговорил комбатр, продолжая рисовать, - а это достигается только тщательной подготовкой. Как же готовится к стрельбе артиллерист? А вот как. Еще до начала боя он должен сделать засечки всех точек впереди, всех подозрительных мест, где может сосредоточиться противник. Например, в районе противника овраг - надо его засечь, перекресток дорог - тоже засечь, интересный холм, деревенька засечь. Все засекать! Всю эту работу артиллерист выполняет частью при помощи приборов, частью посредством вычисления треугольников… Тригонометрию-то вы знаете? - вдруг спросил комбатр.
«Черт возьми, - подумал я, робея, - куда же это меня потащила моя гаубица… У нас в ремесленном училище тригонометрию и не проходили».
- Товарищ комбатр, - сказал я. - Дайте мне книжечку. Почитаю я и хоть с мыслями соберусь.
Но тут он окончательно меня убил: никаких книг у него не было.
- Нету, что прикажете делать? - Комбатр только руками развел. - Писал уж я, знаете ли, в Питер, писал, да и бросил писать. Вижу, напрасное занятие. Нашлись, как видно, артиллеристы подогадливее нас: разобрали книги на другие фронты.
- Ну хоть что-нибудь дайте почитать…
Комбатр перебирал бумаги на столе. Порылся и протянул мне пачку сшитых нитками листиков. На обложке было проставлено крупно, от руки: «Боевой устав артиллерии». Я перевернул страницу - опять надпись чернилами: «Читай вслух, не торопясь». А дальше текст - печатные буквы, но все какие-то кривые.
- Это я для красноармейцев печатными буквами написал, - сказал комбатр. - Возьмите почитайте, но только верните мне.
Я живо упрятал сочинение комбатра к себе в сумку. Поблагодарил и вышел из хаты.
Начинало светать. Где-то в сумраке двора звенел подойник: хозяйка уже доила корову.
«Третий урок… - раздумывал я. - Вот тут-то и застопорило!» Я присел на завалинку и перебрал исписанные рукой комбатра и замусоленные красноармейцами листки.
«Ну что же, придется и не поспать ночей… Хоть бы самое-то главное ухватить в артиллерии! Вот-вот опять завяжутся большие бои - там уже не побежишь к комбатру. Там и с поезда не отлучишься!»
Трудно заниматься, когда мысли твои бегут прочь…
Меня все больше подмывало тем или иным способом выбраться на передовую. А про ребят уже и не говорю - в тылу, в нашей одинокой позиционной жизни они совсем истомились…
Кто бы ни шел с передовой - раненый ли, конвоир ли с пленными, разведчик или посыльный, - бойцы каждого останавливали. Высыплют сразу из вагонов, окружат человека и расспрашивают с нетерпением и жадностью: «Как там? Где теперь проходит наша позиция? А ихняя где? А в окопах что говорят? А насчет наступления не слыхать еще?» И так далее, и так далее…
А если кто-нибудь мимо нас шел на передовую - с какой завистью глядели на «передовика» мои бойцы!
Но что было делать? Я ждал брони из Киева, и сам не знаю, чего еще ждал. Ждал перемены к лучшему…
А пока принуждал себя ежедневно посещать комбатра и решать треугольники. «В конце концов, - говорил я себе, - будем ли мы на передовой или в тылу останемся, но артиллерийскую-то науку надо знать. Ведь без нее я по рукам связан!»
Занимались мы с комбатром только ночами, и от этих бессонных ночей я совсем осовел, меня ветром шатало. День-то я в бою, на стрельбе, глаз за весь день не сомкнешь, а тут и ночь не твоя.
Трудно мне было, и в особенности тяготило то, что я почти не встречался со своими ребятами. Как они жили, чем заполняли свое свободное время, - об этом я знал только со слов матроса, который оставался на бронепоезде моим заместителем и ежедневно делал мне короткие доклады.
Но вот однажды я услышал в команде разговор о моих занятиях. Как-то после боя, уже в сумерках, я забрался в пулеметный вагон, чтобы поспать, а потом со свежей головой отправиться к комбатру. Лежу и слышу: захрустел песок около вагона, подошли люди, потом что-то звякнуло - я догадался, что заправляют буксы.
- Спит, - сказал один, видно отвечая на вопрос другого. Я сразу узнал голос Малюги - говорил он медленно и нараспев. - У нашего командира теперь и день в ночь - не разберешь ничего… Придумает тоже: в книжках артиллерию вычитывать! Бубнит, бубнит, что пономарь над псалтырью… Да ты, брат ты мой, если хочешь дело понять, тряпку вон возьми да походи около нее, около орудии. Вот и увидишь, что к чему да как другие становятся. Может, тогда из тебя и выйдет солдат. Ох-хо-хо, - вздохнул Малюга, - завоюем мы с ним, с этим хлопцем, по три аршина земли сырой!… Ну-ка, плесни масла.
Забрякала о буксу масленка.
- А в книжках про всякое пишется, - услышал я другой голос. - Вот вчера хлопцы про тебя читали.
- Это как же так - про меня?… - В голосе Малюги прозвучало недоверие и в то же время угроза. - Какая такая книжка? Где она?
- А тебе и не прочитать ее самому, без хлопцев. Про крестьянина-середняка книжка. Кажут, середняк - це розуму богато. Кажут, на сели - первый господарь. Кажут, в державных справах… в государственных делах у середняка треба совета спрашивать.
Говоривший вдруг фыркнул и захохотал.
- Чего же ты, дура, регочешь? - сказал Малюга солидным голосом. Середняк - це фигура! Правильно про меня написано.
Задорный собеседник Малюги проговорил, давясь смехом:
- Державны справы… Государственные дела… тебе решать… Ха-ха… Малограмотный дядько! Только драться умеешь!
- Ах ты шкодливый!… Да я тебя, дурня… - Малюга угрожающе засопел.
- Сам ты дурень! Да еще старый! - вдруг запальчиво выкрикнул другой.
«Кто это? - Я прислушался и никак не мог узнать второго. В голосе что-то напоминало племянника. - Да нет, не может этого быть! Не осмелится он разговаривать так с дядей…»
Я быстро выглянул в бойницу.
Около вагона Малюга, а в нескольких шагах от него с масленкой племянник. В самом деле, племянник! А как распетушился… Красный весь от злости!
Я громко кашлянул. Оба вздрогнули и обернулись. И старик и племянник сразу потеряли свой воинственный вид и поспешили прочь. До чего это было смешное бегство!