Прелесть Элены заключалась в ином. В уровне. В стиле. Маляр мог бы даже сказать — в качестве подачи. Ника носила джинсы и камуфляжную куртку. На голове — бейсболку или вообще какую-нибудь шапочку-петушок, вроде тех, что мог носить в холодную погоду и сам Маляр. Волосы соответственно, Ника скручивала в узел или хвост. Представить себе в таком виде Элену было невозможно. Её наряды были иконами. Её волосы — ходячей рекламой чего-то там.
Нику не видел никто кроме её непосредственных знакомых. Элену крутили по стереовизору каждый день. И как крутили! Кожа на экране казалась шелковой, ноги — бесконечными, а глаза — блистали просто как звезды.
Так что при поверхностном и быстром сравнении, Ника проигрывала Элене Прекрасной, даже не сто, а тысячу очков. Все это Малярийкина смущало. Смущало прежде всего потому, что Элена была к нему и Калмышеву необяснимо мила.
То есть почему именно она была мила как раз легко объяснялось самой Эленой — она преклонялась по её словам перед талантом Калмышева как механика, и талантом Малярийкина — как художника. Но вот ПОЧЕМУ ИМЕННО это происходило, Малярийкин объяснить себе не мог. Однако, перебрав в голове все эпизоды из краткого знакомства с Еленой, Малярийкин сейчас уверовался в одном: Элена Прекрасная приехала к ним в тот день просто так. Случайно. А значит, она не была их врагом.
Так же бездумно как делал в последние часы всё остальное, Малярийкин, находясь словно бы в каком-то наваждении, вытащил из кармана телефон и … набрал её номер. Известный ему после общения в Наш-ангаре. С точки зрения логики, а уж тем более безопасности объяснить это было сложно. Однако Маляр в последнее время собственных поступков не анализировал. Так уж сложилось, что стоя в центре Скайбокса, перед чужим богатым особняком, после потери Калмышева и Ники, никого ближе, чем Элена Прекрасная у него попросту не осталось. Во всем мире. Ни одного человека.
Зуммер пошёл.
Как догадался Малярийкин, Лена панически боялась Шапронова.
Это было ясно без всяких домыслов и пояснений, ведь Леночка Распрекрасная импонировала не только товарищу Малярийкину. А значит, ублюдку Шапронову следовало свою собственность беречь. Поэтому, коротко переговорив по мобильному и обо всем догадавшись, Лена велела Малярийкину обойти её дом вокруг. С чёрного хода выехал неброский автомобиль, приглашающее открылась дверца рядом с водителем. Спустя тридцать минут Малярийкин и новая девушка его мечты сидели в «тайной» квартире, обсуждая будущее и прошлое.
— Вы во многом не правы, осуждая Шапронова в предумышленном убийстве, — заявила Лена, разливая по чашкам кипяток. — Командор неоднократно заявлял о своём желании убрать Юнгу из топ-списка КТО даже лично при мне. Возможно, он действительно привлёк чехов, для решения этого вопроса. Сыграл на увлечённости вашего друга Калмышева деньгами. Однако, вряд ли Шапронов рассчитывал, что пострадает девушка Калмышева, Ника. Думаю, более вероятной жертвой должны были стать вы. Так что, в некотором смысле, Пётр, вам повезло. Вы живы.
— Да уж, везение потрясающее, — прокомментировал Маляр вывод собеседницы. — Вот только что мне теперь делать? Наверное, как нормальный человек и мужчина, я должен мстить. Вот только смогу ли? Я никогда никого не убивал. Во всяком случае, по предварительному умыслу, специально. Перестрелки у Наш-ангара случались часто. Возможно, кто-то из отморозков и ловил от меня пулю брюхом. Даже наверняка. После одной из перестрелок мы с Калмышем нашли за ангаром труп. В грязи. Голова была прострелена из моего обреза. Верхняя часть черепа была просто срезана, как кривым ножом. И внутри головы … внутри головы было пусто. Пыльно и пусто. Знаете, как в кастрюльке, которая долго валялась на улице. Страшное зрелище. И это я его убил. Ну, случайно. Просто стрелял, старался попасть. Я не знал, что убью … А вот так, чтобы специально … пойти и прикончить человека … С другой стороны, такие вещи нельзя оставлять безнаказанными!
— Нельзя.
— К тому же он ваш муж. Ну, спутник, товарищ.