Игумнов рванул красные корочки из верхнего кармана, вторая рука легла на спецкабуру.
Сзади уже напирали свои — Качан, Цуканов, Надежда…
Стоявший рядом другой комитетчик посторонился:
— Пусть пройдут…
Игумнов раздвинул цепочку.
Впереди открылась леденящая душу картина.
Стекла инкассаторской машины зияли бесформенными отверстиями. Капот был усеян клинообразными белыми осколками, дверцы открыты. Внутри в машине все было мертвенно — неподвижно.Черно.
Инспектор по делам несовершеннолетних лежала поперек тротуара ногами к цементному бордюру. Асфальт вокруг был весь в крови.
" Господи! Ведь предупреждали! "
Кроме нескольких розыскников на месте происшествия никого не оказалось. И никого из начальства. Нельзя оставить делегатов!..
— " Скорую помощь». Быстро!
Кто–то тут же метнулся к автомату — звонить.
Взлохмаченный, с сумасшедшими глазами мужик выскочил из багажного двора, бросился к постовому.
— Я их видел! Двое. Один в милицейской форме! Оба с инкассаторскими мешками. Побежали в ту сторону! — он показал вдоль здания.
Качан крикнул кому–то:
— Запиши свидетеля!
Постовой и за ним младший инспектор Карпец–удачливый, тот, что везде поспевал — бегом рванули к Дубининской.
Сбоку, по панели, лавируя между тележками носильщиков неожиданно вырвался патрульный «жигуль» ГАИ. Бакланов открыл дверцу.
— Едем…
— Цуканов, Надя… — Игумнов взял самых опытных. Крикнул Качану. Остаешься за меня.
— Секунду… — Качан хотел предупредить. Получилось бессвязное. — На меня наехали. Козлов из КГБ. Пасут…
— Потом! Сейчас посылай опергруппу на Башиловку… Это Волок. Он может вернуться к себе.
Появившееся откуда–то чужое начальство высокого ранга в штатском раздвинуло безучастную цепочку Управления Охраны КГБ, сразу положило глаз на патрульную машину ГАИ:
— Старший лейтенант… Минуту!
Но Бакланов с розыскниками уже газанул через двор.
У угла прирельсового почтамта, рядом с церковью, отданной под цинкографию, их ждало перепутье.
— Здесь тормози! — крикнул Игумнов.
Машина замерла.
Все, кроме Бакланова, выскочили, заметались по тротуару. Прохожие, ожидающие трамвая на остановке, киоскеры… Никто из них не видел милиционера с мешком.
— Я только появился…
— Сейчас милиции на каждом шагу!
Пьяненькая продавщица рядом с пустой тарой и настольными весами вспомнила:
— Вроде проехала машина… От вокзала… — Милиционера она не видела.
— Давно?
— Да только уехала! Легковая…
— Какой марки?
— Я не разбираюсь… — Она махнула рукой. — Вроде «жигуль». Зеленоватый!
— Это не Волокова, — крикнул Цуканов.
— Садись!
Игумнов первый бросился к машине.
— Зеленоватый «жигуль». Это комитетского охранника со Старой площади! Он вез в нем Ксению и ее подругу к Волокову и потом на Столешников…
— Сейчас налево, направо?
— Переулками… Главное–не стоять…
«Если преследуешь — еще есть шанс догнать, кто ждет — тот уж точно никого никогда не поймает» — основной постулат милицейского катехезиса…»
Мостовая впереди оказалась разрытой: трубы, гора глины, шаткие деревянные мостки для пешеходов…
— Черт… — Бакланов повернул назад.
— Тихо!
По рации уже передавали первую ориентровку о нападении на инкассаторов.
" … Трое убитых и тяжелораненный. Похищена денежная выручка… Ведется преследование…»
— Это Качан!..
ГОЛИЦЫН, ВОЛОКОВ, СУБАНЕЕВ
Переулки, которыми уходили зеленоватые «жигули», были исконно замоскворецие: «Зацепа», «Щипок», «Строчановские»…
Изуродованные типовыми «хрущебами», из малонаселенных, патриархальных они превратились в ничем не примечательные, безликие, без родства и истории.
Голицын следил, как Субанеев ведет машину.
Комитетчик явно нервничал.
" Стоять на воротах в ЦК проще и безопаснее! Как не верти»!
Виталька как–то показал место своего поста по другую сторону высокой ограды на Старой площади. Ограниченный двумя стояками пролет против памятника Героям Плевны.
«Никто не подойдет. Не сунется. А сунется — там полно еще субанеевых. И все вооружены и мастера по стрельбе…»
Проезжающие водители старались не особо глазеть в ту сторону. А по тротуару рядом люди вообще не ходили.
— Все тихо как будто…
Голицын, ничего не сказал Субанееву о том, сколько трупов за ними позади, в инкассаторской машине. Иначе Виталька мог бы раскиснуть окончательно.
Тем не менее комитетчик был явно растерян: