Элизабет старалась не совершать ошибок сестры, но как ей помочь избежать наказаний не знала и страдала за неё.
В сентябре в школу приехал отец, а с ним Шарлотта и Эмили. Патрик надеялся, что сёстрам будет вместе веселее, и они обеспечат себе будущее, выучившись на гувернанток.
Мария и Элизабет жалели, что папа не может остаться подольше. Им столько хотелось рассказать. Они прильнули к нему, обхватив ручонками, и так смотрели на него, что Патрик едва сдержался, чтобы не заплакать при них. Но, когда он выехал на безлюдную дорогу, ловко управляясь с резвой кобылой, разрыдался от тоски и беспомощности, жалости к детям и бессильной злобы на себя. Ветер не успевал высушивать следы одних слезинок, как вслед им бежали другие. А девочки в это время, погоревав, что отец так скоро уехал принялись обмениваться своими новостями. Потом старшие начали знакомить вновь прибывших с обитателями школы, рассказывать о строгих взрослых и их противных правилах.
Мария, которой шёл уже одиннадцатый год, сознавала ответственность за младших, и выступала в роли патронессы, она всячески оберегала и защищала их, несмотря на то, что ей самой доставалось от преподавателей и старших девочек школы. Она всегда спешила на выручку сестрам. Элизабет исполнилось девять лет, но она была так добра и доверчива, что её не раз обманывали хитрые и жадные воспитанницы постарше, выманивая у неё кусочек хлеба или пирога, который она приберегала для сестрёнок. Восьмилетняя Шарлотта, бойкая и говорливая. Маленькая и хрупкая её фигурка замирала при резком крике на неё или кого-либо из сестёр. Малютке Эмили, пошёл шестой год, выглядела она изящной и милой куколкой, но наглые старшие ученицы пытались обращаться с ней бесцеремонно. Мария же, не отличающаяся здоровым и крепким видом, забывая страх и себя, как орлица бросалась защищать своих орлят-сестёр.
Осень принесла частые дожди и туманы. Стало прохладно и сыро. Спальные комнаты в школе располагались на втором этаже, к ним вёл узкий и извилистый коридор. Потолки были здесь низкие, а окна маленькие и их можно было открыть самое большее наполовину. В результате помещение плохо проветривалось. Не раз ученицам приходилось ощущать кроме сырости, пробирающейся сквозь платье к их щуплым тельцам ещё и запахи сгоревшей овсянки или протухшего мяса, которые преследовали их многие сутки. Повар был давним знакомым семейства Вильсонов и пользовался неограниченным доверием казначея, который не посчитался даже с мнением преподавателей, попытавшихся обличить преступное пренебрежение повара к здоровью обитателей школы. Возмущённый Вильсон увидел в этом посягательство на его власть и напомнил учителям, что их обязанность — обучение, а управление школой и пропитание — дело его и повара. И всё осталось по-прежнему: на завтрак пригоревшая овсяная каша или жёсткая тестенная овсяная лепёшка, на обед печённая или варенная говядина или баранина, которую не разжуёшь или от запаха, которой тошнит, ещё безвкусный, иногда пересолённый картофельный пирог и скользкий, выпрыгивающий из тарелки пудинг. Животы у воспитанниц часто урчали от голода и болели от занесённой грязными руками повара инфекции или скверных условий хранения продуктов в кладовой.