Большинство риверсайдских аморфов оказались крупными и агрессивными; возможно, это были копии адмирала, покойного мужа старушки. А это лишний раз доказывает, как легко люди впадают в заблуждение. Я всегда представлял себе супруга миссис Эрншоу худосочным малым, подавленным ее сильным характером и вымещавшим обиды на подчиненных. На самом же деле их брак представлял собой бурный роман с разгулом страстей.
— И чего вы рассчитываете добиться таким образом? — спросила Алтея Гант.
— Освободиться от проклятой Организации, вот чего! — воскликнула миссис Эрншоу.
Под вечер мы с Сюзанной пошли к Мортимору Баркеру и рассказали ему о перевороте. В утешение я объяснил, что Потомки решили не мешать проекту.
— Миссис Эрншоу пока считает, что проект полезен для всех нас, пояснил я.
— Ты хочешь сказать, что эта старая форель решает за нас, что нам полезно? — прогремел Баркер.
— Пока да. Как раз сейчас Потомки решают, какой потребовать выкуп.
Баркер что-то пробормотал и отвернулся к экранам. В двух смежных углах комнаты расположились большие ниши трехмерного изображения. Несколько техников сидели за пультами. Ниша слева получала сигнал от камеры на корме. Там Стренг на фоне неспокойного синего моря закреплял что-то на гике. Он оглянулся через плечо на камеру, усмехнулся и вернулся к своему занятию. Парус над ним натянулся; микрофоны уловили скрип веревок и шум воды. Эффект присутствия был сногсшибательный.
В нише справа можно было увидеть еще более живописное зрелище. Здесь открывался вид от камеры, ставшей яблоком раздора — той, что мы установили на топе мачты. Вид сверху завораживал. Казалось, что зритель падает на сцену. Как на ладони, перед нами возникала вся крыша каюты, поплавки и порядочный кусок моря. Я посмотрел вниз, на широкие плечи и седую голову Стренга, который возился с кронштейном. То и дело набегали волны, и катамаран угрожающе кренился. Парус пересекал его по диагонали изящно изогнутой полоской, переходящей на концах в тонкие линии шкотов.
Стренг говорил в камеру на корме:
— В сущности, никаких проблем, если не считать маленького нарыва на ноге. Думаю, с ним я разберусь завтра. Да еще этот проклятый кронштейн чего еще можно ожидать при такой спешке и неопытности кораблестроителя…
Огромная рука Баркера опустилась мне на плечо.
— Спокойно, Кев. Любая реклама — хорошая реклама. Все знают, что моряки дальнего плавания любят поворчать по поводу плохих кораблей…
— …несколько чернуг, — своим проклятым вкрадчивым голосом продолжал Стренг. — Волноваться нечего, если только катамаран подо мной не развалится на части… И кое-какие проблемы с верхней камерой. Надеюсь, сейчас она работает, потому что вид оттуда должен быть прекрасный.
Он посмотрел вверх. Я перевел взгляд на другую нишу и увидел его лицо, обращенное вверх. Увидел я и плавники чернуг, патрулирующих около левого поплавка. Мачта качнулась, океан накренился, и мне захотелось, чтобы Стренг потерял равновесие и свалился в воду.
Кошка промчалась по крыше и гибким прыжком соскочила в каюту. Она все еще была очень похожа на сиамскую кошку. Не исключено, что Стренг из гордости так и не открыл Библию и не прочитал инструкцию.
Мы сидели в студии, а Стренг болтал с камерами. Все напряжение, которое он испытывал накануне, без следа смыла радость плавания в море, вдали от бестолкового человечества.
— Мало кто осознает одну тонкость в нашем проекте, — заметил Баркер, пока Стренг открывал бутылку пива и рассказывал Сектору, что он ел на ленч. — Половине зрителей на самом деле хочется, чтобы он не доплыл. Что ни говори, а Стренг все-таки чертовски неприятный тип, и в данном случае это нам на руку. Мне сообщили, что рейтинг передачи стабильно высокий.
— У этой чепухи? — подивился я, глядя, как Стренг демонстрирует способ завязывания беседочного узла.
Потом из «Клуба» пришли Суиндоны с бутылками, и мы решили провести вечер в студии. Мы чувствовали себя в осаде. Хотя никто этого не говорил, я думаю, все опасались, что Потомки в конце концов решат взять студию штурмом и сорвать единственный шанс Риверсайда внести свой вклад в экономику планеты.
— Пока довольно тихо, — доложила Джейн, разливая скотч. — Все сидят в «Клубе» и обсуждают детали выкупа.
— Предположим, что Организация решит бросить здесь Гант и войска, задумчиво произнесла Сюзанна. — Но они же не виноваты…
На улице стемнело; разговор затих. Мы с Сюзанной сидели на подушках у стены, Марк и Джейн заняли пару складных кресел. Техники ушли, и Баркер принес еще охапку бутылок.
Наконец, по времени Стренга, наступила полночь. Левая ниша показывала мирную сцену: Стренг сидел со стаканом джина у локтя и заполнял вахтенный журнал. Время от времени он вычитывал для зрителей интересные отрывки, а Баркер добавлял немного комментариев для тех, кто только что включил приемник.
Затем Стренг захлопнул вахтенный журнал.
Баркер повернул переключатель, и трансляция на другие планеты на сегодня закончилась.
Стренг подошел к камере. Свет из каюты попадал на него сзади, и лицо оказалось в тени, но было видно, что он сердится.
— Ну, мерзавцы, — рявкнул он, — сегодня я случайно открыл вашу идиотскую Библию. Баркер, ты это видел? Или ты, как обычно, прирос своей жирной задницей к стулу и выпивал в «Клубе»?
— Мы не обязаны его слушать, — сказал нам Баркер. — Мы можем просто уйти, и пусть он тут разоряется. Или еще лучше вообще его выключить. Но в этом есть что-то интригующее. Не знаешь, какой бред он преподнесет в следующий момент. Конечно, Стренгу и в голову не приходит, что мы можем не слушать. Все слушают Стренга.
И правда, мы слушали Стренга…
— …могла запросто провалить весь ваш сволочной проект. Она могла перевоплотиться прямо на глазах у всего проклятого Сектора, и ваш Хедерингтон оказался бы по шею в дерьме. Вам повезло, что она до сих пор осталась кошкой. Но ничего, Баркер. Здесь у меня полно голодных чернуг, и я сейчас брошу им лакомый кусочек. А завтра осиротевший моряк поведает печальную историю о трагической кончине своей дорогой сволочной Мелиссы. Главное — не расхохотаться посреди рассказа.
Сюзанна вздрогнула у меня под боком.
— Он этого не сделает, правда?
На улице послышались какие-то крики…
— …но не будем забывать и о других проблемах. Пункт первый: проклятый катамаран течет, как решето. Прошлой ночью, пока зрители не видели, я вычерпал из правого поплавка двадцать галлонов. Но знаешь, Монкриф, я не могу вечно тебя проклинать. Мне нужно спать. Может быть, завтра я начну вычерпывать воду на виду у Сектора, и все узнают, кто ты есть — алчный проходимец, нажившийся за счет девяноста процентов населения планеты. А тебе, Баркер, жирная ты свинья, я хочу сказать, что…
Сюзанна обняла меня.
— Не обращай внимания, Кев, — тихонько сказала она. — Он злится от испуга. Он слишком много на себя взял. А катамаран в порядке.
Не помню, что я ответил. Наверно, выдавил что-нибудь сквозь зубы, но тут открылась дверь, и на наши мрачные лица упал свет.
В проеме возник неповторимый силуэт Кли-о-По с отпрысками.
— По-моему, вам всем нужно там быть, — заявил он. — Толпа пошла жечь мою ферму, которую Организация превратила в Сельскохозяйственную Опытную станцию. Наверное, Организация отвергла требования Потомков по освобождению заложников — не дала взять себя на пушку, так это называется? Быстрее, пожалуйста.
Даже человеческий глаз мог разобрать, как он взволнован. А еще я заметил за Кли-о-По одну любопытную особенность — по-моему, у него есть защитный механизм, о котором никто не знает. Чем больше он встревожен, тем больший выводок его сопровождает — словно он запасается копиями на всякий случай.
Мы поспешно покинули студию и прошли через основную часть здания «Клуба», где единственным человеком оказался Джон Толбот. Он проводил нас грустным взглядом. Джон всегда выжидает — такая у него работа.